То скажет, что сама, своими глазами видела десять собачек, пять белых, пять черных. И все эти собачки шли парами по улице, на задних лапках, а на шее у них звенели колокольчики. Или встанет утром и начнет:
— Сегодня ночью какой-то дяденька смотрел в наше окно, всю ночь смотрел, и я тоже проснулась, гляжу на него, а он на меня.
— Ну, а потом что было? — спрашивал Борис.
Ветка вздыхала.
— А ничего. Посмотрел и ушел.
Ореховые глаза ее смотрели прямо, открыто. Она сама верила всему, о чем говорила.
Леля сказала Борису:
— Ты брось ее слушать!
— Почему, брось? — спросил он. — Она же человек, раз говорит, надо выслушать.
Леля засмеялась.
— Чудная она какая-то, Все чего-то сочиняет, и откуда что берется?
— Пусть сочиняет, — сказал Борис.
— Нет, не пусть, — возразила Леля. — Мне в детском саду сказали, что это очень даже вредно, когда ребенок все время сочиняет невесть что!
А Борису было всегда жаль обрывать Ветку, когда она начинала рассказывать о том, чего никогда не было и не могло быть.
Однажды Ветка сказала, что больше всего на свете ей хочется одну вещь.
— Какую такую вещь? — спросил Борис.
Ветка загадочно вытянула губы трубочкой.
— Угадай.
Борис стал угадывать:
— Новую куклу? Заводную машину с прицепом? Варежки с помпонами? Зимний капор в сборочках? Цветные карандаши? Белые валенки?
И хотя все, что он называл, было соблазнительно для Ветки, она решительно качала головой.
— Нет, не угадал!
А потом произнесла таинственным шепотом:
— Хочу голубого лебедя!
— Голубого? — удивился Борис. — Да разве бывают такие лебеди?
— Бывают, — уверенно ответила Ветка. — Сама видела.
— Какие же они, расскажи?
— Красивые, — Ветка широко развела руками. — Вот такие большие!
Борис повел ее в воскресенье в зоопарк. Ходили по дорожкам, разглядывали зверей в клетках — зебру, похожую на игрушечную лошадку, раскрашенную черными и белыми полосами, высокого-превысокого жирафа с неправдоподобно маленькой головой, неуклюжих медвежат на площадке молодняка.
Ветка сдержанно похваливала:
— Смешные, правда…
Потом отправились к пруду, на котором плавали белые и черные лебеди.
— Видишь, — сказал Борис, — какие бывают лебеди? Или белые или черные. Поняла?
— Нет, — сказала Ветка, — еще бывают голубые.
Борис купил ей в Доме игрушки пластмассового гуся с красным клювом, сизо-изумрудного цвета. Ветка окинула гуся пренебрежительным взглядом.
— Это же гусак, а не лебедь и совсем не голубой, а зеленый!
Вася нарисовал ей лебедя, добросовестно выкрасил его лазурной краской.
— Как, годится?
— Вот еще, — обиделась Ветка. — Я же хочу живого…
Голубой лебедь даже снился ей. Иногда утром, проснувшись, она рассказывала:
— Опять ко мне голубой лебедь приходил…
— Что же он говорил тебе? — спрашивал Борис.
— Ничего. Просто приходил, — отвечала Ветка и жмурила глаза, как бы пытаясь снова увидеть сон.
Обычно он не вступал в разговоры с пассажирами, за его спиной пассажиры делились секретами, целовались, ссорились, клялись страшными клятвами, позабыв о нем, и он пропускал мимо ушей все это, чужое, далекое от него.
Но однажды, когда вез во Внуково седого, осанистого старика, — по всему видать, ученый человек, — Борис спросил:
— Как думаете, бывают голубые лебеди?
— Не слыхал, — ответил старик. — А впрочем, все может быть.
Борис не стал больше допытываться.
Кто знает, может, и вправду живут где-то на свете лебеди голубого цвета?
Леля поступила работать шофером на базу Мосстроя.
Борис уговаривал ее:
— Ни к чему тебе это, я уж как-нибудь сам, вытяну…
Но она, обычно сговорчивая, заупрямилась. Надоело день-деньской сидеть дома, а тут работа неплохая, ездить недалеко, и, как ни говори, когда в семье двое работают, с деньгами посвободней…
Работа у нее была в одну смену, в одно и то же время, с утра. И случалось, Борис сам отводил Ветку в детский сад.
А если бывал свободен до вечера, шел в магазин, готовил обед.
В конце концов оба они работают, чего там считаться?
А потом началось все это. Леля вдруг стала другой, непохожей на себя. То казалась бурно веселой, ни с того ни с сего принималась целовать Ветку, беспричинно смеялась, все время что-то напевала, а то приходила с работы мрачная, стояла на кухне возле своего стола, уставившись в одну точку. Суп выкипал, мясо пригорало, а ей хоть бы что.