Выбрать главу

— Кракен, — ответил вместо него Стас. По голосу было слышно, что он ну ни капельки не верит в официальную цель их визита. Бросив мрачный взгляд на загорелую Катю, он презрительно сплюнул в дорожную пыль и счел нужным добавить, — Геныч говорит, что он там Кракена видел.

— Ну ты дебил! Не видел я его! — заорал Генка.

— А чего ж ты нас сюда приволок? — Стас вновь сплюнул сквозь зубы. Этому трюку он научился совсем недавно и харкался теперь с такой частотой, что легко уделывал любого «корабля пустыни». — Чего мы сюда перлись, раз здесь нет ни фига?

— Не, ну ты точно дебил! — Генка, постучал костяшкой согнутого пальца себе по лбу. — Все пацаны знают, что он тут есть…

— Я не знал, — вставил свое веское слово Пузырь.

— А ты и не пацан, ты баба жирная! — сбрил его Генка. — Еще раз перебьешь — всеку! Понял?

Побледневший Пузырь утвердительно тряхнул головой, отчего его щеки и складки на шее колыхнулись, как застывший холодец. Когда Генка серчал на Пузыря, было больно.

— Короче… — восстановив порядок, Генка успокоился и вернулся к своей обычной манере разговора. — Пацаны говорят, что он только этим летом тут завелся. До этого сто раз сюда ездили — не было. И еще… говорят, что это он братьев Копытиных сожрал…

Все невольно притихли. Даже Катюша, которая вроде бы находилась на своей волне и не вмешивалась в разговор, перестала болтать ногами и с интересом прислушалась. Про братьев Копытиных в их городе ходили самые разные слухи. Хулиганы и оторвы, однажды они пропали все трое разом. Через месяц их нашли. Мертвых.

Гришка Подольский, который был лучшим другом самого младшего Копытина и потому присутствовал на похоронах, говорил, что хоронили братьев в закрытых гробах. На поминках он подслушал разговор двух уже изрядно поддатых гостей, и Гришка зуб давал, что слышал, как один из мужиков сказал:

— И все трое — без головы!

После того случая в городе было много шума. Родители еще долго загоняли детей домой, едва на улице чуть-чуть темнело, милиция шугала мальчишек из подвалов и с чердаков, а сами мальчишки передавали из уст в уста страшилки о жуткой смерти братьев Копытиных, обраставшие невероятными подробностями с каждым новым рассказчиком.

— А еще его пацаны с «пятьдесят шестого» видели, — продолжал Генка. — Они раньше сюда ездили покрышки жечь, а потом, как Кракена увидели — сразу перестали. Поэтому они теперь в Гнилой Балке тусуются. Косой говорит, у него три щупальца и на каждом голова одного из братьев. И все головы — живые…

— «Пятьдесят шестым» соврать — раз плюнуть! — скривившись, перебил его Стас. — Косой прошлым летом всем трындел, что он летающую тарелку видел, ты и этому веришь?

— А че?! Может, и видел?! — Генка не был бы лидером, если бы не умел отстаивать свое мнение. — Чем докажешь, что нет?

— Я у бабушки в деревне тоже… — начал было Пузырь.

— Заткнись! — оба спорщика рявкнули на него одновременно, и Сашка испуганно стих, по-черепашьи втянув голову в плечи.

Только теперь все осознали, что на корабле созрел бунт. Капитан Гена сверлил недобрым взглядом мятежного штурмана Стаса, а тот, в свою очередь, хмуро разглядывал его, выискивая слабину, брешь, в которую можно будет ударить. И тогда Генка понял, что подставился. Но отступать уже было поздно, ведь на раме, с безмятежной улыбкой поглядывая в их сторону, сидела золотовласка Катюша, и ее кудрявые локоны приятно щекотали Генке предплечья всякий раз, когда она поворачивала голову. Надо было идти ва-банк, и Генка пошел.

— Я его не видел…

Стас криво ухмыльнулся и откинулся в седле, будто говоря — что и требовалось доказать.

— Но я его слышал.

И не дожидаясь, пока команда оправится от таких откровений, он оттолкнулся от земли ногой и покатился с горки навстречу цистерне. Звонко завизжала довольная Катя — скорость ей нравилась. Пожав плечами, Стас напоследок сплюнул еще раз и, мягко толкнувшись, покатился следом, поднимая за собой низкое облако пыли. За ним, пыхтя и отдуваясь, промчался Пузырь.

Димка еще раз поглядел на неровный, разбитый грузовыми машинами, мотоциклами и дождями склон и страдальчески вздохнул. Скатиться подобно Генке, да еще и с девчонкой на раме, у него не хватило духу.

— Слезай, — бросил он Лысику. Та покорно соскочила на землю и снизу доверчиво посмотрела на Димку. Наткнувшись взглядом на ее большущие синие глазища, тот вздохнул еще раз и, лихо перекинув ногу через раму, тоже слез с велосипеда. Сланцы тут же утонули в густой и горячей пыли, и Димка поморщился, представив, как вечером придется мыть ноги. Но ощущение было приятное, и уже через пару секунд он принялся загребать пыль специально, стараясь пропускать наполненное солнцем тепло всей стопой.