– Ничего страшного, – вытерев лицо, сказал я в тщетной надежде, что так оно и есть.
И вот именно тогда я заметил другую пару, неприкаянно стоявшую в углу возле окна. Они отнюдь не были похожи на обычных посетителей заштатной больницы для бедных; нет, в своей яркой дорогой одежде они смотрелись бы куда уместнее в шведской больнице по ту сторону площади. Волосы женщины, явно покрашенные у дорогого парикмахера, были собраны на затылке в элегантный узел, но вот макияж, не выдержав сорокаградусной жары, расплылся грязными лужицами под глазами и черными потеками на блестевшем от пота лице. Она крепко держала мужа за руку и не отрываясь смотрела на несчастную роженицу.
– Может, ей нужны наркотические средства? – повернулась она ко мне. – Эрик мог бы достать.
Мать, что ли? – рассеянно подумал я. Хотя для матери она слишком молодо выглядит.
– Нет, с наркотиками мы уже опоздали. – Я попытался напустить на себя уверенный вид.
Они выжидающе смотрели на меня. А Беатрис, как назло, словно сквозь землю провалилась.
– Сейчас я ее осмотрю. – Поскольку меня никто не собирался останавливать, мне ничего не оставалось делать, как начать действовать.
Я заставил роженицу подсунуть пятки под ягодицы и раздвинуть колени. Затем, дождавшись начала очередных схваток, я осторожно проверил шейку матки. Обычно эта процедура весьма болезненная, но женщина была настолько измучена, что только слабо постанывала. Примерно с минуту я пытался хоть что-то нащупать. Шейка матки была полностью раскрыта, и все же мне никак не удавалось найти головку ребенка… А что, если это очередная проделка акушерок типа той куклы, которую они попросили меня подержать в инкубаторе? Неожиданно я почувствовал слабое шевеление. Обнадеживающе улыбнувшись, я направился к шкафчику с инструментами, в глубине души надеясь, что необходимую мне вещь не успели позаимствовать медсестры из другого отделения. Но нет, вот она – похожая на вязальный крючок – моя волшебная палочка. Я зажал инструмент в руке, чувствуя некий прилив эйфории от предвкушения того, что сейчас произойдет, и, более того, произойдет благодаря мне.
Воздух пронзил очередной вопль лежавшей на кровати женщины. Конечно, мне было страшновато действовать самостоятельно, но в данной ситуации промедление смерти подобно. А поскольку монитор сердцебиения эмбриона вышел из строя, у меня не имелось ни малейшей возможности узнать, угрожает ли ребенку в утробе опасность.
– Держите ее крепче, – велел я мужу роженицы.
Затем, дождавшись перерыва между схватками, я завел в шейку матки крючок и проделал крошечную дырочку в околоплодном пузыре. Похоже, вовремя не отошедшие воды мешали продвижению ребенка. Несмотря на стоны женщины и оглушающий шум транспорта за окном, я услышал слабый звук лопнувшей пленки, и неожиданно из роженицы мощным потоком хлынула жидкость, а сама роженица села на кровати и произнесла с ноткой удивления в голосе, хотя и без видимой паники:
– У меня начались потуги.
Именно в этот момент в палате появилась Беатрис. Увидев у меня в руке инструмент и заметив напряженное лицо роженицы, которой помогал муж, Беатрис кивком велела мне продолжать.
Все дальнейшее происходило точно в тумане. Помню только, как я увидел потрясающе мягкие темные волосы, а также то, как направил руку женщины так, чтобы та почувствовала головку и поняла, что все будет хорошо. Помню, как велел ей тужиться и дышать, а еще как с радостью, восторгом и облегчением вопил во весь голос, когда появился ребенок. Пожалуй, последний раз я так громко орал на стадионе, куда ходил с отцом смотреть футбол. Помню, как выскользнула эта девочка, прямо мне на руки. Ее бледно-голубая, как мрамор, кожа моментально приобрела насыщенный розовый цвет, совсем как у хамелеона, после чего малышка издала долгожданный крик возмущения по поводу того, что появилась на этот свет с таким опозданием.
И я поспешил отвернуться, потому что, когда я перерезал пуповину и положил ребенка матери на грудь, у меня на глазах появились слезы, а мне ужасно не хотелось давать Беатрис и другим акушеркам очередного повода для насмешек.
Беатрис легонько тронула меня за плечо и, вытирая вспотевший лоб, сказала:
– Когда закончишь, я сгоняю наверх, поищу доктора Карденаса. Она потеряла много крови, так что, пока ее не осмотрит доктор, пусть полежит спокойно. – Беатрис говорила так тихо, что я едва слышал ее, и она это знала. – Неплохо, неплохо, Ал. – Пожалуй, она впервые назвала меня по имени. – Надеюсь, в следующий раз ты даже не забудешь взвесить ребенка.
Радостное возбуждение сделало меня смелее, и я решил проявить характер и ответить ей в том же духе, но осекся, неожиданно почувствовав, что, пока мы разговаривали, атмосфера в комнате неожиданно изменилась. Беатрис это тоже заметила и немного замедлила шаг. Вместо восторженного воркования новоиспеченной мамаши и шепотков восхищенных родственников мы услышали лишь жалобное: