— Обязательно буду иметь в виду, — ответил Энди. — Я только приехала, еще не совсем разобралась с хозяйством.
— Раньше хозяйство у Беннеттов было большое, — сложив руки на груди, рассказывал дальше молочник. — Только дочки не работали, родителям не помогали. Хукс все сам, все сам. Иногда работников нанимал. Девочки уродились у него красавицами, господин Беннетт готовил их совсем к другой жизни с детства. Только к какой, непонятно. В нашей глуши достойных женихов мало, а граф один, да и он уже женат был к тому времени, когда девочки заневестились.
Энди подмывало спросить, а что они тогда в поместье делали, но не решался, опасаясь выглядеть в глазах молочника слишком любопытной особой.
— Деревенские праздники сестры Беннетт не посещали — делать им там особенно было нечего. Слушать злые шепотки в спину, да видеть завистные взгляды. Если женщина не по зубам, мужчины ее едят глазами, а соперницы — сплетнями.
— Тебе-то наверное двадцать уже? — неожиданно спросил молочник.
Энди согласно кивнул, хотя не знал, сколько лет Дезире. Пусть будет двадцать.
— Старшей исполнилось бы двадцать один нынешней осенью, а младшенькой — восемнадцать.
Хозяин лавки вздохнул.
— Если бы Ситлин согласилась, взял бы ее в невестки, — сказал он грустно. — Но она в сторону моего старшенького даже не смотрела. А мы не бедны: и одеть, и обуть смогли бы ее, как графиню. И украшения подобрали бы, достойные ее красоты. Что девушкам надо? Любви и ласки… Как мой сынок убивался, когда Ситлин померла. Любил ее сильно. Ладно, иди… Заморочил я тебе голову.
Молочник махнул рукой, выпроваживая Энди, хотя мог бы еще поговорить, так как других покупателей в лавке не было.
Энди вышел на улицу и поспешил домой — он и так задержался, совершая покупки. А у него больной еще не умыт и не накормлен.
Он понял одно: пока что деревенские кумушки не спешили обсуждать с Дезире Беннетт смерть ее двоюродных сестер. И ему остается только подружиться с Филомель, чтобы через нее узнавать все «местные новости». И еще молочник… Он обижен на Ситлин, старшую из сестер, и с удовольствием поведает ему еще что-нибудь из ее жизни. Надо обязательно хозяйством заняться, и уже завтра принести словоохотливому владельцу лавки молока после утренней дойки…
Энди быстро приготовил завтрак, поставил тушиться овощи к обеду и, пока не пришла с докладом Дезире или не заглянула к нему любопытная Филомель, решил порыться в шкафах, посмотреть на вещи, которые остались от дочек господина Беннетта.
Платья с короткими рукавами его интересовали мало. Впрочем, их было не так уж и много. Местные жительницы предпочитали носить наряды с пышными длинными рукавами — погода с частыми прохладными дождями в этой части страны не позволяла руки оголять — да еще плащи и капоры. Платья, как платья, ничего особенного. А вот плащи его заинтересовали. Жаль, он лупу оставил среди своих вещей, которые передал Дезире, а невооруженным взглядом не рассмотреть, что за пятна были на плащах девушек.
— Что ищешь? — раздался негромкий то ли голос, то ли свист ветра за окном.
Энди обернулся к двери — никого. Он выскочил из комнаты — тоже никого. Почувствовал, как мурашки побежали по телу.
— Нет, — проговорил он громко. — Так дело не пойдет. Нервы расшалились. Надо сходить к лекарке за успокоительной настойкой. Да и с Филомель побеседовать. Тоже для успокоения.
На самом деле, Энди собирался вместе с девушкой поискать другой вход в дом. Вслепую тяжело это сделать, может, ей что известно.
========== Глава 5 ==========
Пятна на длинных рукавах платьев девушек и плащах оказались, как и предполагал Энди, растительного происхождения, то есть вещи были перепачканы соком трав и опавших листьев. Энди задумался: вряд ли девушки миловались с кем-то, кроме графа, на покосах и в лесу на опушках, подстилая свои плащи под себя. Ему казалось, что граф просто обязан принимать красавиц в имении в комнатах на мягких перинах, вот, правда, делать он это мог лишь от случая к случаю и только в отсутствие жены. А это значит, что все-таки мог граф любить девушек и в свежескошенных стожках. Но и в имение они наведывались, похоже, довольно часто. Энди внимательно рассмотрел и оставшиеся от девушек туфельки — затянутые материей каблучки были сбиты и тоже перепачканы соком трав, иначе они были бы или в песке, или в грязи, если бы сестры Беннетт ходили по проторенной дороге, ведущей из деревни в имение. Но, опасаясь быть замеченными, они пользовались едва заметной тропинкой, шедшей от имения через лес мимо озера, а затем вдоль реки по пойменным лугам до самой деревни. Впрочем, кто бы их не понял, — и путь намного короче, и безопаснее во всех смыслах. Да и спрятаться за куст или дерево легко можно при чьем-нибудь появлении. И тот, кто напал на девушек, был осведомлен, что они часто бегали по этой тропинке.
Энди, накормив обедом больного, сам пробежался по той тропе — уж больно ему не терпелось взглянуть на места гибели девушек. Дорога до имения и обратно не заняла у него и получаса, правда, шел он довольно быстрым шагом. Прогулкой остался доволен. Места не дикие, не глухие — вряд ли оборотень отважился бы напасть даже ночью на идущую по освещенной полной луной тропинке девушку, пусть и одетую в красный плащ и такого же цвета капор. Даже самый молодой и глупый зверь, инстинкты у которого неожиданно взяли верх над разумом при виде такой добычи, не самоубийца: сначала с тропинки долго видны крайние аккуратные деревенские домики, затем, почти сразу после выхода из леса возникало каменное здание графского имения. Ну, спрашивается, зачем ему так рисковать, убивая девушек, сначала одну, затем другую рядом с тропой, где его легко мог кто-нибудь заметить? Он утащил бы свою добычу вглубь леса, насладился сполна ее невинным телом. Там бы и оставил. Только вот убивать и потом не стал бы. Совершенно точно…
За окном смеркалось — ни Дезире, ни Филомель еще не наведывались к нему. Энди даже заволновался за девушек. Он уже собрался навестить свою соседку, чтобы пригласить ее на чай с булочками, купленными в пекарне еще утром. Но та не замедлила сама прийти.
— Я медку принесла, — Филомель протянула Энди берестяной туесок, едва шагнула за порог. — Батюшка с деревенскими мужчинами сегодня вернулись из леса. Они пытались отыскать несчастную госпожу Беннетт. Но вместо нее нашли мед диких пчел. Много меда.
Затараторила она без перерыва звонким высоким голосом.
Энди нахмурился. Как он мог забыть о матери погибших девушек? Но тут же улыбнулся, приглашая Филомель к столу.
— А что, в доме случайно нет другого выхода? — спросил он как бы между прочим за пустой болтовней с девушкой за чашкой чая.
— Как нет? Есть. Просто обязан быть, — недоуменно проговорила Филомель. — Один вход парадный, а другой обычно выходит к хозяйственным постройкам. Никто не пойдет от коз или кур через чистый вход в грязной обуви. Только я не знаю, где в этом доме он может находиться, — сказала девушка и умолкла.
— Пойдем, поищем вместе, — предложил Энди и протянул ей руку.
Начать поиски решили с улицы, так в доме дверь могла быть замаскирована под все, что угодно. А стены снаружи можно было ощупать руками и найти хоть какую-нибудь самую маленькую щель. Но все оказалось не так просто — одна из стен густо заросла плющом, а вдоль другой, что выходили не во двор, росли розовые кусты и шиповник, о них Энди и Филомель сильно оцарапались, но между кирпичей, из которых был сложен дом, не обраружили ни одной трещинки.
— Я пойду, — вдруг занервничала Филомель.
— Погоди, — попросил ее Энди, — пока не стемнело совсем, давай поищем еще. А потом я тебя провожу до дверей.
— Ну, если проводишь, — осторожно согласилась она и снова начала шарить своими пальчиками по стене.
— Какого роста несчастная госпожа Беннетт? — неожиданно спросил Энди. Он вспомнил, что девушки были миниатюрными, если не сказать, маленькими — их плащи на его плечи не налезли, а если бы налезли, то даже зад бы его не прикрыли, окажись он в брюках.