- Боитесь? - начальник воспринял его молчание по-своему. - Зря. Худшее уже позади. Навряд ли мы встретим кого-то. Они бы уже давно выдали себя. Так что выдохните, Лоусон, колокол звонит не по вашу душу.
Будто издеваясь, в кармане тут же зазвонил телефон. Зазвонил не как колокол, а тоненько и пронзительно, но плечи всё равно вздрогнули от неожиданности. Вздрогнул и Уильямс, сосредоточено стучащий по ступеням, и под его недовольным взглядом вопросы отпали сами собой - разум принял, как данность, что мобильная связь, не работавшая уже несколько лет, вдруг включилась снова. Палец машинально нажал на кнопку, а ухо прижалось к гладкому экрану в ожидании ответа. Но его не было - кто-то дышал в трубку, как в фильме ужасов. Скрипело что-то на заднем фоне, шуршали тихо помехи... И от этого становилось ещё неуютней. Снова и снова произнося «Алё», Лесли начинал испытывать какой-то необъяснимый, суеверный страх, но сбросить вызов не решался.
Сбросил Уильямс, выдернувший мобильник из рук. Выплюнул ругательство в трубку, провёл тонкими суховатыми пальцами по экрану и без намёка на смущение протянул телефон обратно. А потом, как ни в чём не бывало, вернулся к созерцанию ступенек, на чьих краях виднелись светлые, почти смытые временем надписи.
Робот. Робот, не человек. От его поведения повеяло чем-то компьютерным, когда он сымитировал человеческую эмоцию. Не высказал, не сорвался. Сымитировал. И это заставило вновь задаться вопросом: где гарантия, что вынужденный спутник не станет механизму помехой? Нет её. Как и нет уверенности в том, что удастся дотянуть до утра. Вокруг густые, как засохшие чернила, тени, вокруг таинственные скрипы - Дом словно сшит из мистических звуков-лоскутков. И если часть их не раздражает и не беспокоит, то другая...
Другая тревожит не на шутку.
Дзинь. Дзинь. Дзинь. Телефон зазвонил снова, но на этот раз Лесли сбросил вызов сам. Кто бы ни дышал по ту сторону, ответов он давать не собирался. А значит, и слушать его не имело смысла. И всё же при виде трех полосок связок и непонятно как работающего вай-фая что-то внутри дрогнуло. Он и сам не понял что, но на миг поверил - свихнулся. Точно свихнулся, раз по-другому объяснить творящийся вокруг бред не может. Уже и не пытается, молча наблюдая за тем, как Уильямс стучит по крышке люка, к которому ведёт лестница. Смирился?
- Может, всё-таки расскажите, зачем сюда пришли? - по какой-то причине Уильямс не спросил про звонок, лишний раз уверив, что происходящее просто сон. - Вас отправили ловить кого-то, это очевидно. Но кого? Все знают, что обитатели Дома не выходят за его пределы. Так чем вас завлекли? Не по доброй же воле вы сюда пошли? Я в жизни не поверю, что может быть кто-то настолько глупый и неос... Вы пошли сюда по доброй воле, - он прервал себя на полуслове и, вздохнув, чуть приоткрыл люк. - Вас нужно занести в красную книгу, Лоусон. Такого поразительно тупого существа, как вы, я в жизни не встречал. А ведь у меня жил хомяк.
Щёки опять загорелись огнём, а с языка капнула злобная фраза. Уже вторая.
- Зато в отличие от вас, у меня есть чувство долга. И я не приказываю убивать людей лишь потому, что они, видите ли, не вписываются в какие-то там «генетические рамки». Это вообще фашизм, чтобы вы знали.
- Ну надо же, ещё и юношеский максимализм, - беспристрастное, лишённое эмоций лицо Уильямса расколола кривая, похожая на трещину улыбка. - Сколько вам лет, Лоусон, что вы до сих пор грезите идеей всеобщего равенства и «счастья для всех даром? Боюсь, реальность вклинится в ваши мечты «Титаником», так что мой вам совет, запаситесь спасательным кругом. Тонуть с такими идеями вы будете долго и мучительно, - приняв прежний чопорный вид, он кивком указал на лестницу. - Пойдете первым или уступите честь мне? Не то чтобы я настаивал, но... вдруг там осталась ещё парочка каннибалов, над которыми нужно будет лить слёзы? Или, может, там ещё несколько сироток-инвалидов? Вы ведь всем сможете помочь, не так ли? Нужно всего-то нечего: накормить, обогреть, обеспечить лекарствами и предметами первой необходимости. Или вы такой же лицемер, как и остальные «борцы за правоту»? Готовы кричать о несправедливости на всех углах, но сделать что-то...
- Всё, хватит. Я пойду, - от невысказанных ядовитых слов на языке, кажется, язвы появились. Но Лесли смолчал, не желая вступать в дискуссию, и тут же мысленно констатировал: на спор с кем-то, чьи боги, логика и рационализм, не признают эмпатии, не хватило бы аргументов. Ему не стоило даже возражать. - Я пойду.
Он повторил это ещё раз в бессознательной надежде, что Уильямс передумает и решит пойти сам. Но тот не передумал: сдвинул сердито брови и, сложив руки на груди, отошёл в сторону. Пришлось, глотая обиду, осторожно подниматься по ветхим ступенькам одному. Ступенька, вторая, третья... Он едва добрался до восьмой, когда лестница с треском провалилась вниз. Если бы пальцы сами собой не впились в края проёма, он бы точно упал вместе с ней. Но реакция в кои-то веки не подвела, и, подтянувшись, удалось забраться наверх. В нос сразу ударил сладковатый запах гниения, глаза защипало от вони, а под ладонью вязко хлюпнула бурая субстанция. Кровь? Трупный сок? Он потянулся за ватными палочками(?) машинально, но одёрнул себя: все инструменты остались в прозекторской. Лишённый их, он никак не проверил бы догадку насчет происхождения пятен - мог лишь строить гипотезы. Мог, но не стал - перевесился через край и протянул шефу руку, помогая подняться.