- Не стреляйте, - знакомый голос, когда-то похожий на мурлыканье мотора, сейчас напомнил скрип ногтя о грифельную доску. Такой же резкий и надсадный, с лёгкой хрипотцой, присущей курильщикам. - Я не причиню вреда. Видите? - закованные в тесные лайковые перчатки ладони поднялись на уровень плеч, но выражение лица не поменялось: в пахнущей сыростью комнате мужчина повёл себя спокойно и непринуждённо, хоть и одёрнул раздражённо лацканы пиджака. - Безоружен и абсолютно растерян, мой друг. Догадываюсь, как для вас выглядит моё появление, но верите или нет, я тоже ищу выход. Быть может, вас послали за мной? Вы Лоусон, верно? Уэсли Лоусон? Или Уэнсли? Прошу прощения, запамятовал, как вас зовут. Память уже не та.
- Лесли, - несмотря на то, что начальник дружелюбно улыбнулся, пальцы сильнее сжали револьвер. Какая разница, врёт ли шеф? Какая разница захватили ли его в плен, или он по доброй воле пришёл в древний особняк? Это не имеет значения: шаги наверху принадлежат кому-то другому - грузному, с тяжелой поступью; их нельзя игнорировать, как бы того ни хотелось. - Как вы сюда попали? - вопрос он задал неосознанно, чтобы убедиться, что может без опасений повернуться к невольному товарищу спиной, но вместо ответа шеф покачал головой и кивнул на револьвер. Намекая на разоружение? Требуя оружие? Спрашивать Лесли не рискнул: отступил к увешанной портретами стене и взвёл курок, готовясь в любой момент выпустить оставшиеся патроны. Неважно в кого: во вкрадчивого человека с улыбкой змия и лицом статуи с острова Пасхи или в того, кто по глупости выйдет из-за угла. Заложника? Преступника? Неупокоенного и взывающего об отмщении призрака?
От последней догадки смех забулькал в горле, как шампанское. Да, конечно. Призраки. Что ещё может обитать в таинственном, увитом плющом особняке? Тот словно сошёл со страниц пьесы - комнаты один в один декорации театра. Только пыль не бутафорская, да и паутина соткана не из ниток. Но остальное... И шкафы, и накрытые белыми простынями кресла смотрятся очень театрально. Кажется, вот-вот на сцену выйдет призрак отца Гамлета. Но он не выходит - вместо него долговязая фигура начальника в костюме. И кому-кому, а ему задавать вопросы не хочется. Да и толку? С профессиональным бесстрастием тот переведёт тему в нужное ему русло и вынудит чувствовать себя глупо и неловко. В конце концов, из них двоих полицейский значок есть лишь у одного. И это явно не невозмутимый сноб, вытряхивающий из кисета душистый, крупного помола табак.
Нет. Это он, Лесли Лоусон, проводящий ладонью по шершавой поверхности стола, старательно играет роль полицейского. И это ему, а не экс-шефу, нужно принимать решения и нести ответственность. Но смелости не хватает, не хватает и опыта. Спрятаться бы... Да негде - повсюду старые вещи и разваливающаяся мебель. Провалы в шкафу, где когда-то находились ящики, напоминают щербины в зубах; на комодах гниют остатки прежней роскоши: шкатулка, искусственный цветок, статуэтка... На некоторых предметах - слой пыли в дюйм, другие недавно передвигали, а на одной из чашек так и подавно виднеются следы использования - кофейный налёт и отпечатки помады на тонких, как стрекозиное крыло, краях. Следы, рождающие новые неприятные вопросы. Откуда в разрушенном доме женщина? Причастна ли она к убийствам или одна из жертв? И почему, чёрт возьми, начальник реагирует так равнодушно - будто отдыхает в клубе, а не застрял в логове сектантов?
Из-за шорохов и шагов наверху зачесалась нервно спина. Перехватив удобней револьвер, Лесли подошёл к окну и высунулся наружу, но ничего не увидел - ворота оставались закрытыми. Взгляд скользнул по кренящемуся над входом дереву, задержался на скребущихся в окно ветках - костлявых руках, и остановился на заснеженных кустах, издалека похожих на сгорбленных старух. Мелькнула и тут же пропала мысль: выпрыгнуть в окно, но развивать её он не стал и поспешно отошёл от подоконника, опасаясь того, что мистер Уильямс - чьё имя вспомнилось не сразу и то благодаря визитке - толкнёт его навстречу гибели. С высоты в три-четыре этажа.
- Всё в порядке, сэр, - хотя внутри всё перевернулось от страха, лица он не потерял. Постарался вести себя взвешенно и спокойно. Как и полагается офицеру полиции, закалённому тренировками и постоянными испытаниями. - У меня оружие, я смогу вас защитить, - он сказал это больше для себя, чем для начальника, чьи подрагивающие губы на миг выдали настоящие эмоции. Но в ответ на его слова Уильямс не рассыпался в благодарностях, не кивнул с готовностью, а усмехнулся колко и язвительно - с нескрываемой насмешкой.