Это Лесли определил и сам, но язвить тому, кто минуту назад признался в том, что планировал убийство, не рискнул. Молча отошёл от двери и беспокойно оглянулся, ища проход, откуда могли прийти заговорщики. Вариантов было не много - почти повсюду виднелись полые бочки, загораживающие стены. Одна из них вполне могла служить обманкой, скрывающей дверь, но он не спешил бросаться к ним: бочки прогнили так сильно, что разваливались от одного движения. Если кто-то попробовал бы их сдвинуть, они превратились бы в труху.
- Нашёл, - Уильямсу повезло больше: со своим чудным фонариком он быстро отыскал проход, ничем не загороженный. - Здесь щелей нет, так что... Предоставляю честь открыть двери вам. Выйдете первым.
От натянутой и неестественной улыбки заболели уголки губ - словно их прищепкой защемили. Смешно, ничего не скажешь. Но, по крайней мере, теперь шеф не скрывает своего отношения. Его показная вежливость больше не прячет ничего, как ширма, - всё на виду. И как-то теперь очевидно: нет в Уильямсе ничего людского: глаза блестят, как стеклянные, зубы идеально-белые и ровные - таких не бывает у простых людей. Ещё бы! От водорослей и консервов улыбка голливудской не станет: защербится, жёлтыми пятнами и сколами покроется.
- Ну? Дверь боится вас больше, чем вы её, - едва сказав это, Уильямс почему-то не стал дожидаться ответа и сам повернул ручку. И... ничего. Из прохода не посыпалась земля, и не хлынули потоками ржавые струи, вместо них подвал залило мягким разноцветным светом. Будто на полу рассыпали витражные осколки. - Ого! Это какой же силы должен быть прожектор, чтобы светить так ярко? Нехорошо, совсем нехорошо, друг мой...
Да уж, нехорошо. Но ещё хуже - слой пыли на ступенях, толстый настолько, что походит на брошенную на ступеньки песцовую шубу. Неужели тут не ходят люди? А как же те, что переговаривались вполголоса? Они-то откуда пришли? Не из воздуха же материализовались, да и не привиделись, вроде. Иначе залегла бы на лбу Уильямса широкая тревожная складка? Нет, он непробиваемый, а тут вдруг занервничал, затрепыхался. Может, это он - тот самый таинственный человек, которому так отчаянно просил не доверять Николас? Почему нет? Уильямсу свойственна прямота, однако при этом он на удивление скрытен; за ним пойдут люди, если он этого пожелает - как бы ни ненавидели его в отделе, ослушаться никогда не решались. А ведь раньше без стыда плевали на приказы, разобщённо попивая кипяток и сетуя на плохое отопление и отсутствие сухих дров.
Ненависть к шефу сплотила их сильнее, чем что-либо ещё.
- Вам нужно приглашение? - острый взгляд Уильямса подмечал всё: Лесли уже боялся погружаться в мысли, чтобы невольным жестом не выдать свои сомнения и страхи. - Вы совсем недавно ныли, что хотите есть - с потолка упала манна небесная, и вы теперь сыты? Мысли вас не прокормят, так что оставьте думание людям, у которых извилин больше, чем одна. И прекратите делать такое лицо - у меня от него начинается изжога.
Сил на споры не хватило. Устало вздохнув, Лесли принялся медленно подниматься по лестнице. Уильямс двинулся за ним, затирая следы подошвой. Его волнение уступило место лёгкой задумчивости - рассеянно покусывая незажжённую сигарету, начальник что-то прикидывал и не спешил возвращаться в реальность. Такие же, как и в особняке, компульсивные надписи его не интересовали: он посмотрел на них раз и, хмыкнув, пошёл дальше; на подтопленные выемки вообще не обратил внимания - хотя их хаотичное расположение у любого бы вызвало любопытство. Поглощённый своими мыслями, Уильямс, кажется, и не заметил смены освещения.
Они вышли где-то позади Дома, на болотах. Вокруг росли короткие и чахлые кустики, маскирующие выход, и вокруг на двадцать - а то и больше - футов не было ничего, кроме редких фонарей. Сейчас они не светили, и Лесли сомневался, что они вообще работают. Зато вдалеке полыхал розово-жёлтым светом прожектор огромных размеров. Он располагался странно - на горке, и насквозь просвечивал витражные окна Дома.
- Что они делают? - впервые за долгое время Уильямс выглядел растерянным. - Это же колоссальная трата энергии! Ни один генератор не сможет работать на пределе так долг... - он не успел договорить фразу, как прожектор слабо мигнул и резко погас, погружая окрестности в чернильно-чёрную, густую, как дёготь, тьму.