- Похоже, выход завалило, - мистер Уильямс произнёс это так буднично, что показалось: они не в разрушенном коридоре, а на званом приеме. Держат чашки, оттопырив мизинцы, и обмениваются актуальными новостями. Слышали, вход завалило? Быть того не может, сэр! Да-да, очень прискорбно. Как вам бисквит? - Поразительно вовремя, не находите? Судя по свежей постели и чашкам, кто-то обитал в этой части особняка, и обрушения он явно не опасался. Я не ставлю под сомнение аварийность здания, нет, но... Как-то уж складно всё выходит, не думаете? - конец трости уткнулся в пористую, как пемза, стенку. - Двое неудобных людей заходят в одну и ту же комнату, и неожиданно потолок падает вниз. Любопытное совпадение. Очень... своевременное.
- Неудобных? - вопрос вырвался сам собой. - Что вы имеете в виду? Кто-то хочет нас убить?
Уильямс не ответил. Пару минут задумчиво курил, пуская в потолок колечки дыма, потом, потушив сигарету о ладонь, решительно зашагал в сторону просвета. Броня из скепсиса и надменности не дала трещины, он ни одним мускулом не выдал своей растерянности. А, может, и не растерялся вовсе - повёл себя так, словно каждый день прогуливался по разрушающимся домам. До разъяснений тоже не снизошёл. Почему? Лесли не уточнил - потрусил следом, как послушная собачонка. Даже револьвер спрятал, хотя чувствовал неладное. Не понимал только почему: потому что бывший начальник невозмутимо переступал через кости, или потому что особняк грозил обвалиться в любой момент. Ещё не покидала мысль, что преступник наверху никуда не исчез и не растворился. И это давило на мозг почти физически. Как камень, который кто-то поставил ему на макушку, приказав держать прямо. Так мать в детстве клала на голову тяжелую гору книжек, чтобы выпрямить осанку.
На этот раз книг положили больше - одна другой тяжелее. И все толщиной с «Войну и мир», которую он невольно вспомнил, зацепившись мыслями за воспоминания о суровом, практически викторианском детстве.
Хотя стоило бы поразмыслить о другом. Как минимум, об Уильямсе, замершем у приоткрытой двери и ожидающем поддержки. Из-за него, нетерпеливого и злящегося, пришлось задвигать воспоминания на задворки памяти и преданно идти вперёд, вытащив револьвер и готовясь выстрелить в любого, кто попытается напасть исподтишка. Пара шагов, короткая пауза, ещё несколько шагов. Он не намеревался идти так медленно, но почему-то - то ли из-за нехорошего предчувствия, то ли из-за накатившей волной усталости - возле двери сбавил шаг. Собирался оправдаться, но, поймав осуждающий взгляд серо-голубых глаз, решил промолчать.
Двери Уильямс открыл резко. Свет фонаря тут же выхватил из тьмы уставленную консервами тумбочку, очертил пустые напольные вазы и остановился на торчащем посреди прохода коле с блестящей на острие кровью. Взгляд зацепился за него на миг, но не задержался - нервно облизнув губы, Лесли двинулся вперёд, к очередной баррикаде из шкафов. С удовольствием констатировал, что коридор не ведёт в тупик, и уже, было, повернулся, чтобы сказать об этом начальнику, но замер, ошарашенно глядя на возникшую из пустоты фигуру. Стрелять и не думал, однако на спусковой крючок нажал машинально. И сразу об этом пожалел - хоть фигура и упала на пол бесформенным кулем, сверкнувшее в свете фонаря лезвие успело задеть горло Уильямса. Слабо, походя, но этого оказалось достаточно - покачнувшись и издав звук, напоминающий скрежет сыплющегося на противень песка, мужчина вцепился в воротничок и осел на пол рядом с истекающей кровью, подёргивающейся в агонии фигурой.
«Овсянковое дерьмо». Бранные слова обожгли язык. В мозгу проклятий промелькнуло больше, но ни одно с губ не сорвалось - целясь во тьму, он не позволил себе ругаться. Молча попятился, моля небеса, чтобы никто не вышел из-за угла, присел рядом с побледневшим Уильямсом и осторожно прижал к тонкому, будто линия чертежа, порезу ткань. Револьвер не выпустил и на секунду - хотя в голове вспышкой пронеслась мысль откинуть его в сторону и никогда в жизни больше не прикасаться к оружию. Не для защиты. Не для убийства.
- Сзади, - шёпот Уильямса царапнул слух не хуже ножа. - Сзади, Лоусон!
Он обернулся сразу и, не просчитывая действий, наотмашь саданул рукояткой обрюзгшего мужчину в фартуке с пятнами крови. Особо не целился, но попал хорошо. Так, что толстяк, рефлекторно схватившись за разбитый нос, выронил спрятанный за спиной тесак. Второго шанса Лесли ему не дал - ударил в мягкий, как тесто, живот и, едва Фартук согнулся, добил коленом. Убивать не решился: не выстрелил, не воткнул нож в бок, но тесак на всякий случай оттолкнул ботинком. Куда подальше, под одну из многочисленных тумб. Прямо под ноги показавшимся из-за проёма людям - таким же, как Фартук, но без оружия и с поднятыми вверх руками.