Однажды он не вылез. И мысленно так и остался где-то внутри, за толстыми стенками шкафов и комодов.
- Найдите его, - в нежном тоне прорезались стальные нотки. - Мне нужен этот мальчишка.
Лысый мужчина с готовностью кивнул и шагнул к мусорному баку. Внутри всё зашлось от страха, но совладать с собой всё же удалось - осторожно, боясь сделать хоть одно неверное движение, Лесли отодвинулся ещё на дюйм. Чувство дежавю стало почти невыносимым. Он уже прятался от этого же человека в таком же ненадёжном месте. Спину, правда, не продувало ледяным ветром, да и от паники немного спасало ощущение нереальности происходящего. Но теперь он знал, что мир вокруг - не плод воспалённого разума, не сон.
И так же точно знал: нет кнопки «перезагрузка», нет и сохранений. Он - уязвимая оболочка из кожи и мышц. И внутри у него не вселенная, не бабочки и не стальной механизм, а шесть литров крови и тринадцать футов кишок. Он такой же «особенный», как и миллионы людей вокруг, и его не будут спасать и оперировать.
Зачем? Клетка убивает себя, чтобы запечатать внутри поразивший её вирус; отлаженный организм просто не может заболеть. Не после разрушительного извержения Таупо[1], не после долгой и безжалостной перекройки стран. Если он продолжит придерживаться мысли, что текущий строй нуждается в переработке - он предатель, и лучше бы ему сейчас выйти к этой ласковой, похожей на фарфоровую фигурку старушке в дешевом пальто. Всё равно давно живёт взаймы, с ужасом ожидая, когда у него найдут ту самую проблему. Когда придут с обыском.
- Посмотрите за баком, - старушка опустилась на поломанную скамейку и чинно сложила крохотные ручки в белых перчатках. - Мне, право слово, крайне неловко вести охоту на ведьм, но дело, увы, важное.
Под аккомпанемент её по-девичьи звонкого голоса он переместился ещё на дюйм. На миг промелькнула сумасшедшая мысль броситься наутёк, подставляя спину под пули, но он усилием воли подавил порыв и вжался в бетонную стенку, радуясь, что от природы невысок. «Маленькая собака до старости щенок», - насмешничала мать, и ей хотелось впиться в глотку. Но сейчас впервые за долгое время рост не беспокоил. Наоборот, лишь благодаря им, этим жалким пяти с третью футам[2], всё сложились удачно: он пригнулся и быстро пробежал до магазина. Повезло: старушка, смотрящая в пустоту, вынула дорогой портсигар и взяла кубинскую сигару; лысый наклонился к мусорному баку, зажимая нос. Лесли едва успел убрать ноги, прекрасно понимая, что вот-вот лысый зайдёт за бак, и тогда... На этом моменте включалась фантазия, и нарисованные ею картины холодили кровь до того, что она, казалось, загустевала в венах. Растерзанный труп. Разрывающие плоть крюки. Пытки.
- Тише, - пахнущая табаком и дорогим одеколоном прижалась ко рту, не разрешая завопить от страха и неожиданности. - Перемещайтесь сюда, Лоусон. И, ради всего святого, не вздумайте наступить на осколки.
Он не наступил. Зато, поворачиваясь, задел жестяную банку, и та с оглушающим грохотом скатилась со ступеньки. Уильямс зашипел бессильно и зло, как придавленная ботинком змея, но ничего не сказал, проворно скользнув в разрушенную булочную. Дверь не закрыл, и Лесли, с замиранием сердца, видя, как обернулся на звук лысый, и как на лице старушки отобразилось злорадное торжество, кинулся следом. Подпёр дверь витриной, но тут же со стыдом заметил: окна выбиты, дверь чёрного входа хлопает - в булочную можно без труда попасть.
В ней ещё пахло хлебом. На полках не осталось ничего, кроме обёрток и блюдечек, на которых раньше лежали булочки с повидлом, а кассу кто-то безжалостно разбил - остов компьютера чернел на полу, а провода свисали со стола замысловатой гирляндой. В промозглом помещении царило полное запустение, и в углах вместо приятного запаха хлеба воняло мочой. Кто-то не раз ночевал в булочной до того, как выбили стекла, и газеты, валяющиеся истаявшей кучей за прилавком, по-видимому, служили ему постелью. В служебное помещение, запертое на ключ, этот кто-то по какой-то причине так и не вломился. Не хватило сил? Или, может, побоялся?
Уильямс не задавался этими вопросами. Просунув в замочную скважину две тонкие скрепки, он пару секунд проворачивал их - вслушиваясь, как щёлкают внутри замка стержни, потом чуть надавил на ручку. И дверь открылась. В тот же момент лысый перемахнул через огромное окно и взвёл курок старого Smith&Wesson.
Бах. Лампа, висящая на одном проводе, закачалась, когда в неё попала пуля. Звук дробно раскатился по помещению, и на пару минут заложило уши - хоть булочная не была закрытой, грохот от выстрела оглушил. Лысый тоже содрогнулся и, выронив револьвер, закрыл уши. Уильямс, уже собравшийся нырнуть в тёмную подсобку, задержался у входа и уткнулся взглядом в револьвер. Явно собирался броситься к нему и поднять, но Лесли не дал ему этого сделать: вцепился в рукав и силой потащил за собой, вглубь тёмной комнаты.