- Чего тебе надо? - из-за занавески осторожно выглянул мужчина лет семидесяти. Клочковатая борода, мощные плечи, сумасшедший блеск в запавших, воспалённых глазах... Будь у него выбор, Лесли не решился бы и заговорить с таким человеком, размером с гардероб, но холод и тревога за оставленную старушку взяли своё. Он сошёл бы с ума, если из-за него умер бы ещё один человек. И так много взял на совесть - ввек не отмоешься.
Никакие добрые поступки не отмоют добела запятнанную убийствами и обманом душонку.
- Я спрашиваю, чего тебе надо? - замок щёлкнул, и старик вышел на порог с дробовиком наперевес. - Лучше тебе ответить, сынок, пока я не выстрелил. Тут беспросветная глушь, закопаю труп, и никогда не найдут. Ты с мелкими гадами заодно, да? Хочешь сожрать, как сожрали других бедолаг? Я ж тебя пристрелю, ублюдок!
- Нет! Пожалуйста, не надо! - он выкрикнул это так поспешно, что палец старика на спусковом крючке чуть дрогнул. К счастью, выстрела не последовало - по-видимому, спас предохранитель. Старик же ни единым мускулом не выдал своего замешательства и шумно принюхался, втягивая холодный воздух ноздрями.
- Городской идиот, - наконец, с отвращением констатировал. - Когда вы уже переведётесь, а?
Определённо, помощи от него ждать не стоило, но слова вырвались сами собой, от отчаяния:
- Послушайте, мне нужна помощь! Я... мы попали в аварию и... со мной женщина, она ранена и может замёрзнуть, если не поспешить. Пожалуйста, позвольте нам погреться в сторожке, пока не утихнет метель. Мы надолго не задержимся - я немного отдохну и сразу пойду искать помощь. О! - рука, засунутая в карман, чтобы согреть закоченевшие пальцы, нащупала банку. - У меня есть еда! Я расплачусь ею, а потом принесу ещё, у меня дома есть запасы. Только прошу... умоляю, пустите. Я безоружен, совершенно безвреден и очень замёрз.
Подозрение понемногу сменялось любопытством. Старик не спешил отвечать, но и открытой агрессии не проявлял. Он о чём-то думал, потирая морщинистый лоб, и при виде его жадного взгляда засосало под ложечкой. Егерь явно собирался снять добычу с трупа, но сомневался - осторожность в нём боролась с желанием наживы, отражаясь на лице, и, в конце концов, он сдался и кивнул на дверь, украшенную сухим пучком трав и цветов.
- Пойдём за твоей бабой или сам здесь переночуешь? - удивительно, но когда морщины разгладились, оказалось, что егерь не так уж и стар: лет пятьдесят, может, и меньше. - Еды не дам, можешь и не просить.
- Мне и не надо, - он соврал, не поморщившись. Еда могла подождать. - Я должен помочь спутнице.
- Ого, какой ответственный, - ухмыльнулся егерь. - Что, даже знакомиться не будешь? Мне же надо тебя как-то называть. Глупо будет кричать «городской идиот, осторожно, здесь ловушка». Как тебя звать-то?
- Лес... - в последний момент что-то сковало язык, он побоялся говорить своё настоящее имя. - Кхм, лес здесь красивый. А зовут меня... - ещё белее ниток, чтобы сшить свою ложь воедино, он не нашёл. - Зовут меня Уильям, мне тридцать пять, я врач. Так что если вам нужна врачебная помощь... - зачем-то он продолжил закапывать себя глубже, сооружая над собой курган из лживых слов. - Я не занимаюсь разве что стоматологией.
- Что-то своей бабе ты несильно помог, - хмыкнул егерь, сходя с крыльца. - Но хрен с тобой.
Это устраивало. Раздавленный, ушибившийся, Лесли предпочёл бы молчать всю дорогу, но егерь молчать и не думал. Пройдя всего пару метров, он разговорился, и от его разговора по спине мигом поползли мурашки.
- ...баба моя померла пару месяцев назад. Ну как померла... У неё что-то навроде рака нашли, я в этом ни черта не понимаю. Последние месяцы мучилась страх, как сильно. Ну я ей и посодействовал. А что мне делать прикажете? Смотреть, как любимая женщина стонет и на стенку от боли карабкается? У нас же как? Препараты тебе хрен выдадут, хотя времена такие, что только и остаётся морфином уколоться и в опиумную Вальхаллу
отправиться. Ну а смысл жить? Так вот я жену к праотцам и отправил. Сначала снотворное, потом подушкой её... С тех пор один живу. Собаку подобрал в тридцатом, да и та сдохла. Коза была, околела. Теперь в доме никого.
На миг живо представилось, как пусто и одиноко в стылом домике, который никак не согреть, и на душе стало ещё гаже. Живя в муравейнике, набитом шумными людьми, Лесли не привык к тому одиночеству, когда и собственная тень кажется благодарным собеседником. И думать о том, каково это - жить в лесу, где неслышно ни пения птиц, активности зверей, - не желал. И всё же думал, стараясь идти по следам егеря, чтобы не увязнуть в снегу. Тот шёл на удивление быстро - лёгким, молодым шагом. Ориентировался тоже хорошо - по зарубкам, оставленным на деревьях. Но что-то в его образе настораживало. Излишняя стереотипность? Шрамы на теле?