Скрытая её часть от его слов распушилась — в конце концов, София станет бабушкой и имела полное право быть чувствительной. Но её ещё злила мысль о том, что с ней обращались так, будто она не способна самостоятельно принимать решения.
— И слабоумная, — добавила она.
От разочарования выражение его лица стало жёстким.
— Ты далеко не слабоумная. Проклятье, тебе хватает ума так, что я всю жизнь буду сражаться, чтобы не отстать от тебя. Но не станут извиняться за то, что пытался защитить тебя, cara, — прохрипел он. — Для этого я был рождён.
Хорошо.
Именно это и нужно было сказать.
Но София не была готова признать поражение. Ещё кое-что оставалось.
— Если Сальваторе понял, что я ищу телохранителя, зачем послал тебя? — Однажды она узнает, как именно её зять узнал, что она в опасности и что ищет телохранителя. — Было очевидно, что я принимаю меры для самозащиты.
— Потому что я — лучший.
Она фыркнула.
— Это ты так говоришь.
Его взгляд не дрогнул.
— Это не хвастовство, София, правда.
Она поверила ему.
Существовала огромная разница между высокомерием и уверенностью. Но София не признавала, что именно его талант в обеспечении безопасности побудил Сальваторе выбрать его.
— И потому, что ты будешь отчитываться перед ним?
— Да, — без колебаний согласился он. — Твои дочери очень хотели знать, что ты в безопасности. — Внезапно он крепче сжал её руку, с огнём в волчьих глазах. — Но, в конце концов, я подвёл тебя.
София резко втянула воздух, почувствовав вину, которая гноилась глубоко внутри Люка.
Господи, она никогда не думала, что он будет винить себя за то, что её похитил Мортон. Дворняга просто слетел с катушек. Кто мог предсказать, что такое произойдёт?
Она подалась вперёд, чтобы обхватить его лицо руками, глядя прямо в глаза.
— Не говори так.
— Это правда. Mierda. — Он вздрогнул, и обхватил её запястья, слегка сжав. Словно ему нужно было убедиться, что она жива и невредима.
— Я так боялся, что тебя заманят в ловушку, и сам попал прямо в неё. А потом, когда Мортон мучил тебя этим проклятым ошейником…
Не задумываясь, она наклонилась вперёд, яростным поцелуем останавливая его слова боли. Она не могла вынести, что он будет обременён сожалением, когда сделал всё возможное, чтобы защитить её.
Но как только их губы встретились, жест утешения превратился в нечто гораздо сильнее.
Опаснее.
София поспешно отпрянула, облизывая покалывающие губы.
— Полагаю, он мёртв?
Люк не отрывал задумчивый взгляд от её губ.
— Да.
— Хорошо.
На краткий миг они оба замолчали, наслаждаясь мыслью о смерти Мортона.
София надеялась, что ублюдок гниёт в аду.
Наконец Люк улыбнулся.
— Конечно, было кое-что хорошее в том, чтобы оказаться запертыми в этом подвале.
Хорошее?
Она нахмурилась.
— Тебя ударили по голове? Там был кошмар.
— Ты рисковала жизнью, чтобы спасти меня, — мягко заметил он. — Ты бы не сделала этого, не люби меня.
— Мне не хватало сил перекинуться, — попыталась возразить она. — Я знала, что ты мне понадобишься, убить Мортона и вытащить нас оттуда.
— Лгунья.
— Люк…
Потянув её за запястья, которые всё ещё держал, он поцеловал её с болезненной нежностью.
— Прости, cara, — прошептал он ей в губы. — Мне очень жаль, что приходилось обманывать тебя, и если бы мог вернуться в прошлое, всё бы изменил. Но мы можем лишь двигаться вперёд.
Она отстранилась, чтобы посмотреть на его мрачное выражение лица. В глубине души она знала, что он не хотел причинить ей боль. По крайней мере, не намеренно.
Люк приехал в Чикаго как солдат, подчиняющийся приказам. И, как и она, оказался застигнутым врасплох силой их связи. Могла ли София действительно винить его за нежелание признаться в правде? И она не станет припоминать ему это всякий раз, когда облажается. Это почти как получить бесплатную карту выхода из тюрьмы, решила она.
— Ты клянёшься никогда больше мне не лгать?
Она почувствовала, как напряжение покинуло его после вопроса, а лёгкая улыбка изогнула губы.
— Клянусь, я никогда не дам тебе повода пожалеть, что доверилась мне, — увернулся он, зная, что лучше не давать обещания, которое не сможет сдержать.
Вер, которого можно обучить.
Хороший знак.
— И ты не станешь вмешиваться, когда я надеру мохнатую задницу Сальваторе?
— Он — мой король, но ты… — Томный взгляд обжёг её лицо, его непоколебимая любовь горела, как маяк. — Ты моя пара.