— «Мы тут справимся, Барбер!» — крикнул Маркус в ответ. — «Лети дальше, останови остальных!»
Вертолёт, заложив крен, направился в сторону. Дом, ни на шаг не отставая от Маркуса, пробивавшегося сквозь хвост толпы, внезапно заметил, что все гражданские пробежали мимо них. Чувство было такое, будто бы с разбегу сбросился со скалы. На мгновение его взгляду открылся вид на целую свору несущихся к нему клыкастых тварей на серых ножках, которых Дом принял за нелепо обезображенных кошек, скачущих прямо по ковру из мёртвых тел. Ему не хватило духу даже взглянуть на несчастных погибших. Маркус открыл огонь на бегу, и Дому тоже пришлось бежать прямо по телам. Приблизившись к своре светляков, они принялись поливать свинцом всё, что шевелится. Расстреляв весь боезапас пулемёта, Дом бросил его на землю, достав из-за спины “Лансер”. Твари взрывались настолько близко к нему, что их ошмётки, летевшие в лицо Дому, обжигали его кожу, словно капли кипятка. Если на земле ещё и оставались раненные, то теперь у них не было ни единого шанса выжить. Ни у него, ни у Маркуса не было возможности, чтобы перестать вести огонь и проверить каждого лежащего, жив ли он ещё. Они стояли по колено в трупах Светящихся, вынужденные постоянно отстреливаться. Едва Дом привык к этой ситуации, как его сознание будто бы отключилось, и его стало практически невозможно заставить перестать вести огонь. Он стрелял и стрелял, останавливаясь лишь для перезарядки, пока Маркус не схватил его за плечо. И только тут Дом понял, что тот уже давно пытался до него докричаться.
— «Дом, я сказал прекратить огонь!» — на залитом потом лице Маркуса застыло выражение сильного потрясения. — «Они на соседней дороге уже, не слышишь?! Давай туда!»
Крики и хлопки взрывов внезапно будто пробудили Дома ото сна, и он побежал в указанном направлении. На соседней улице уже полным ходом шёл бой. Росси, Джейс и Аня отстреливались от светляков вместе с парой гражданских, вооружённых дробовиками. Стоявший за их спинами броневик палил по стае взбешённых тварей. Несколько хижин уже были охвачены огнём. Повсюду царил хаос, никто не мог удерживать позиции, когда полипы лезли со всех сторон. Лучшей тактикой против них было зайти со стороны и начать пробиваться к центру стаи. Но твари были мелки и быстры, а те особо уродливые светляки, что на кошек похожи были, двигались даже быстрее полипов. Дом вёл огонь почти что рефлекторно. В какой-то момент ему даже показалось, что все до единого солдаты на базе сбежались на эти маленькие улочки, отстреливая всё, что движется. Вскоре взрывы из беспрестанной канонады, как при салютах, превратились в одинокие хлопки, а затем и вовсе стихли. В наступившей тишине Дом слышал лишь плач, крики и шум летавших над базой вертолётов. Маркус расчищал завалы на перекрёстке, чтобы освободить место для посадки вертолёта. Аня взяла Дома за руку.
— «Пошли, Дом», — сказала она, сжав его предплечье. Наверно, вид у него был действительно пугающий, раз его пришлось вести чуть ли не силой. — «У нас много потерь. Помоги мне разобраться с тем, кому первым помочь надо».
Стоило одной битве закончиться, как тут же началась другая. Пожарные команды выдвигались на тушение домов, началась эвакуация пострадавших в лазареты. Смесь адреналина в крови и отточенных навыков боя мощно притупляла чувства. Дом, отключившись на некоторое время от всего происходящего, поймал себя на том, что делает ужасный выбор, решая, кто слишком сильно ранен, и уже не выживет, а кого ещё можно спасти. Его куда больше тревожили те, кто не издавал ни звука, чем те, кто кричал от боли. За столькие годы, проведённые в боях, Дом не раз уже участвовал в подобных сортировках, поступая так, как его учили. У пострадавших были сильнейшие ожоги, отсутствовали конечности, а также были такие тяжелые ранения брюшной полости, что Дом даже не сразу понимал, что перед ним лежит живой человек.
Но Дом справлялся со своими чувствами, продолжая обследовать невероятное количество лежавших на земле пострадавших вместе с Аней и другими солдатами. Однако, справляться ему сил хватило ровно до того момента, как он увидел маленького мальчика с широко распахнутыми глазами. Он беспрестанно трясся, не издавая ни звука и обхватив руками женщину, которая явно уже была мертва. Дом на какое-то мгновение просто встал, как вкопанный.
“Вот и Бенедикто так провёл последние минуты своей жизни, да? Именно это и случилось с моим Бенни?” — пронеслось в голове у Дома. Внезапно на его пути словно из ниоткуда появился Маркус, взяв ребёнка на руки.
— «Всё нормально, Дом», — сказал он. — «Я им займусь, а ты дальше ищи выживших».
Каким-то образом Маркусу всегда удавалось быть рядом с Домом, когда тот в очередной раз доходил до черты, чтобы успеть спасти друга. Дом, отбросив все терзавшие его мысли, вернулся к насущным проблемам. Пока рядом был Маркус, всё у них будет хорошо в итоге.
ВОЕННЫЙ ГОСПИТАЛЬ, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА “ВЕКТЕС”
Меньше всего на свете Хоффман хотел ссориться с доктором Хейман, ведь так остро нуждался в ней, когда пострадавших уже некуда класть было. Он нашёл её в одной из двух крошечных операционных, представлявших собой залитые светом комнаты, инструментов в которых было немногим больше, чем в аптечках первой помощи. Она как раз заканчивала операцию, стоя в луже крови. Полковник на своём веку крови достаточно насмотрелся, но для него всё же было непривычно видеть её лужи на полу больницы. Один санитар изо всех сил старался прибраться в комнате, промакивая кровь вокруг ботинок доктора Хейман тряпкой, намотанной на швабру. Через несколько минут она отошла от пострадавшего, уступив место полевому медику Тому Матьё, которому пришлось очень быстро выучиться на хирурга.
Доведённый до предела Хоффман пытался понять, то ли у него просто случился нервный срыв из-за одного крайне неудачного дня, или же на самом деле ситуация приняла такой оборот, что им однозначно пора покинуть остров.
“И всё это при моём руководстве. Все эти люди погибли, когда я стоял у руля. Бедняги… Что ж я натворил?..” — мысленно сокрушался полковник.
— «Я оперировала шесть часов без перерывов, так что теперь хочу покурить, полковник», — сказала Хейман, взглянув ему в глаза и поправив руками в перчатках свой кустарный фартук. — «Хотите поговорить — значит, готовьтесь надышаться моим дымом».
— «Я могу вам чем-то помочь?» — спросил Хоффман.
— «Да, можете. Хватит приносить мне умирающих».
Раненные гражданские и солдаты по-прежнему сидели в коридоре за дверями операционной, ожидая, когда врачи обработают их раны. Майклсон подходил к каждому, успокаивая всех и уверяя, что о них позаботятся. По сравнению с остальными у этих людей были самые лёгкие ранения, хотя в иной ситуации лёгкими их было не назвать. По большей части эти люди страдали от обширных ожогов и осколочных ранений. Все, у кого были менее серьёзные раны, уже давно бы пошли по домам и как-нибудь сами себя подлатали бы. Хоффман уселся рядом с парой ожидавших своей очереди солдат, будучи не в силах что-либо им сказать.
— «Это конец, так ведь, сэр?» — спросил один из них.
— «Мы перегруппируемся и продолжим наше дело», — похлопал его по плечу Хоффман. Почерневшие руки солдата были полностью покрыты волдырями. — «Этим уродам нас не одолеть, сынок».
Хейман вышла из ванной комнаты в своём белом врачебном халате. Так она смотрелась куда лучше, нежели в окровавленном фартуке для операций. Выйдя на задний двор, она встала рядом с мусорными ящиками высотой ей по плечо и начала скручивать сигарету.
— «Двадцать лет назад, полковник, большинство попавших сюда людей выживало», — сказала она. — «Десять лет назад я могла бы спасти половину из них. Сегодня я потеряла на операционном столе шестьдесят процентов поступивших с травматической ампутацией. У меня нет никаких безопасных обезболивающих. Плазмы тоже не хватает, а когда начнут распространяться инфекции, что явно уже скоро произойдёт, то у меня нет никаких приличных антибиотиков. Так что число жертв будет лишь расти, и я хочу, чтобы вы имели это в виду».