Бэрд умолк на какое-то время. Коул разговаривал с Маком о том, как они могли бы зарабатывать деньги на собачьих бегах, и пёс ему, кажется, как-то отвечал. Они ехали к фермам Мерриса и Джонти, куда согнали весь скот, не принятый к транспортировке на корабли. По крайней мере, бедняга Джонти не увидит, как его стадо умерщвляют. До фермы было ехать ещё километр, но Берни уже отсюда слышала внезапные одиночные выстрелы.
— «Ну, значит, ты любому ничего не подозревающему животному в горах Кашкури мозги выбить сможешь, да?» — сказал Бэрд, не глядя на неё. — «У тебя всё ещё осталась та шапка для снайперов, которую я отдал тебе в Порт-Феррелле?»
— «Конечно, я и тесак червей до сих пор храню», — ответила Берни. Бэрд вновь обнажил перед ней ту сторону своего характера, которую она лишь недавно в нём разглядела. Он оказался в целом вполне достойным человеком, который никогда не отказывал друзьям в нужных им вещах. — «Я с ними никогда не расстаюсь, они для меня много значат».
Берни тут же подумала, что зря сказала такое Бэрду. Фраза вышла слишком открытой и эмоциональной.
— «Ну да, понимаю», — сказал Бэрд, вновь напустив на себя показное бахвальство. — «Если Хоффман хочет лететь туда, то ты должна быть с ним. Я к тому, что в свои-то годы ты уже вряд ли найдёшь кого-то, желающего перепихнуться с тобой, так ведь? К тому же ты его вон как выдрессировала, к туалету приучила. Зачем всё с нуля начинать?»
— «Дэймон, деточка моя, тебе сейчас жопу надерут…» — пробормотал Коул.
Берни решила послать всё к чёрту и высказать накипевшее, ведь другого шанса может просто не быть. Те моменты, когда она предпочитала промолчать, теперь будут преследовать её до конца жизни.
— «Да всё нормально, Коул», — ответила Берни, сама удивившись тому, насколько спокойно она это произнесла. — «Блондинчик, я же свою семью покидаю. Это люди, которых я люблю. И да, даже ты в их числе. Я прекрасно понимаю, как же я буду по всем скучать, и как всё это болезненно пройдёт для меня, но и в то же время я знаю, как мне будет не хватать Вика. К тому же… Не хочу, чтобы он забросил свою задумку отправиться к Кузнецким Вратам из-за меня, а потом мучился от чувства вины. Я лишь мечтаю, чтобы он понял, что иногда надо сказать самому себе: “Я сделал всё, что мог, и отдал себя всего этому делу, а теперь знаете что? Хватит с меня”. Может, во всей этой херне кто-то другой виноват, а может, никто вообще не виноват, но на нём уж точно вины никакой не лежит».
— «Знаешь, всё у меня в жизни было нормально, пока мне было на всех плевать», — Бэрд сжал руки на руле так, что костяшки пальцев побелели. — «Вот именно это и случается, когда из дикого животного вроде меня пытаешься сделать домашнего питомца, вместо того, чтобы выставить жить на задний двор. Вы просто взяли и превратили меня в кого-то, кто стал переживать за других и чувствовать их боль».
Именно таков и был настоящий Бэрд внутри: совершенно не стесняющийся внезапно проявить свои истинные чувства. Берни стало не по себе, но не столько из-за того, что Бэрд был прав, а потому что он рискнул сбросить с себя маску бессердечной сволочи.
— «Прости меня», — сказала она, мысленно извинившись и перед майором Штрауд, что не сможет больше приглядывать за Аней. Хотя та в последнее время вполне могла постоять за себя сама. — «Но это же совсем ненадолго, до тех пор, пока мы достаточно не окрепнем. Может быть, год».
Может, так всё и будет. Берни и понятия не имела, но и назвать такое предположение беспочвенным тоже не могла.
— «К тому же мы будем по радио связываться», — сказал Бэрд таким тоном, будто бы ему самому от этого полегчало. — «Тебе же придётся кому-то жаловаться на то, что Хоффман после себя в сиденье унитаза не опускает на место».
— «Ещё как придётся», — ответила Берни.
Сэб Эдлар стоял с раскрытой двустволкой в руках возле одного из своих хлевов для скота, явно переводя дух. Берни вылезла из автомобиля, и, подходя к Сэбу, услышала ещё один выстрел, от внезапности которого аж вздрогнула, хотя с ней ни разу такого не было за двадцать с лишним лет фронтовой службы.
— «Сэб, мы тут сами дальше разберёмся», — сказала она.
— «Спасибо. Мне бы не помешало сейчас передохнуть», — ответил Сэб, бросив взгляд на загоны для скота, расположенные на другом конце поля. Берни заметила там нескольких крупных белых коров Сэба пелруанской породы, а также ещё чьё-то молочное стадо небольших коров со светло-коричневой шкурой и тёмными носами. Помимо них там ещё паслось небольшое стадо чёрных волов. Берни уже было показалось, что вовсе необязательно забивать всё стадо, а потом она заметила, как недалеко от фермы на линии горизонта за стадом среди деревьев возвышаются стебли, и это мигом вернуло её с небес на землю.
— «Ладно, иди уже», — сказала она, похлопав Сэба по плечу. Бэрд с Коулом приоткрыли двери хлева, чтобы заглянуть внутрь. Берни тоже посмотрела, что там происходит. Возле противоположных дверей хлева стоял грузовик, в кузов которого сын Сэба Хоуэлл затаскивал тело очередного животного. Ему помогал парень по имени Крэбфет, который раньше был членом экипажа рыболовецкого судна, затопленного Светящимися.
— «Надо сначала от этого тела избавиться, прежде чем за следующим животным идти», — сказал Хоуэлл, взглянув на Бэрда, которого явно считал типичным городским мальчиком, ничего не понимающим в сельской жизни. — «Таковы правила на скотобойне, чтобы не расстраивать животных».
— «Чёрт, а они что, понимают, что с ними сейчас сделают?» — удивлённо спросил Бэрд, повернувшись к Берни.
— «Конечно, понимают», — раздражённо ответила та. Коровы всё понимали так же, как и люди. А теперь и Берни начала понимать, как же животные себя при это чувствовали. — «Виды, которые не осознают надвигающуюся опасность, просто не выживают».
— «Ну теперь понятно, почему это всё так надолго затянулось, раз нам приходится животных по одной особи забивать».
— «Так, просто делай вид, что всё в порядке, и они ничего не заподозрят».
Проверив подсумки с боеприпасами, Берни пошла за очередной коровой, размышляя о том, как же это ужасно — так нерационально избавиться от абсолютно здорового животного. Видимо, выражение её лица полностью отражало все её внутренние переживания, потому что, как только она подвела животное к хлеву, Бэрд остановил её.
— «Я справлюсь», — сказал он. — «Просто заводи их внутрь и иди за следующим».
— «Ага, как же», — закрыл двери Коул. — «Вот завести их туда тяжелее всего как раз, они ведь и лягнуть могут. Не, я пас».
— «Да не буду я там рыдать и по полу кататься», — сказала Берни. — «Я вообще-то коров специально на мясо разводила, не забыл?»
— «Не забыл», — ответил Бэрд. — «Именно поэтому городской мальчик вроде меня, который не понимает чувств животных, да и вообще срать на них хотел, справится с этим, а потом ночью вполне спокойно спать сможет. А ты только и будешь, что переживать о том, что мы потеряли целое семейство коров, из-за этого надои упадут, или как там эта сельскохозяйственная херня у вас называется».
Бэрд и Коул действительно о ней заботились. Хорошие они были ребята. Лишь настоящий солдат мог бы понять, насколько благородным и существенным поступком было предложить даме забить коров вместо неё.
— «Он не подведёт», — заверил Коул Берни.
Бэрд вновь напустил на себя маску бессердечной сволочи, которой Берни давным-давно перестала верить.
— «Не подведу, если только мне нежное мясо со спины достанется», — ответил он, показав большим и указательным пальцем зазор в пять сантиметров. — «Вот такой толщины».
Берни казалось, что её роль в этом спектакле гораздо хуже, чем у остальных. Ведь именно ей и предстояло быть тем предателем, что заведёт животное в хлев, делая вид, что его там хорошо накормят. Пёс Мак, положив голову на передние лапы, укоризненно смотрел на неё. После первых десяти коров лицо Бэрда словно застыло, будто бы он решил не показывать Берни то, что на самом деле чувствовал. Затем Коул сменил его ненадолго. На всё у них ушло четыре часа, пропитанных страданиями. Когда всё закончилось, Бэрд вышел из хлева, роясь в карманах, а затем бросил Маку галеты.