— «Хоффман забрал его обратно на базу», — ответил Дом. — «Ты же знаешь, как он любит все эти церемонии. Давай лучше тут что-нибудь поищем».
Дом искал что-нибудь подходящее под сиденьями, когда услышал, как Маркус кричит что-то Бентену.
— «Сэр, вы как, нормально?»
Высунув голову, Дом увидел, как старый ветеран, по-прежнему стоявший перед памятником, покачивается немного из стороны в сторону, слегка вытянув руку в сторону, как будто боится упасть.
— «Старею просто, наверно», — ответил Бентен. — «Всё нормально».
— «Давайте, надо снять эти доски», — сказал Маркус и, взяв отвёртку и молоток, зашагал в сторону Бентена. Но винты вовсе и не думали поддаваться с первого раза. Они были сделаны из совсем другого металла, который вовсе не так же хорошо переносил солёный морской воздух, как бронза. Шляпки винтов полностью проржавели. Маркус постукивал молотком по отвёртке, воспользовавшись ею, как зубилом, чтобы немного ослабить резьбу. Куски ржавчины стали отваливаться, и тогда Маркус стал выкручивать винты.
— «За этой доской какая-то выемка есть», — сказал он. Бентен и Дом подошли поближе, чтобы придержать доску, пока Маркус выкручивал последний винт. Когда доска была снята, Дом заметил выточенную под ней в камне квадратную нишу. Маркус, сунув руку внутрь, ощупал стенки ниши. Вытащив какой-то предмет оттуда, он принялся его разглядывать, а затем протянул Бентену.
— «Медаль Правителя», — сказал тот, рассматривая предмет на своей ладони. — «Чёрт подери, я даже не знал, что она тут лежит. Дайте-ка посмотрю, чья она».
Вытянув руку с медалью перед собой, Бентен, прищурившись, изо всех сил пытался прочесть надпись на ней, выбитую маленькими буквами. Потускневшая лента была покрыта пятнами.
— «Сержант, дайте мне отвёртку. Я сам сниму вторую доску. Если что, позову вас».
Протянув Бентену инструменты, Маркус отошёл вместе с Домом на порядочное расстояние от мемориала.
— «Чёрт подери», — пробормотал он. Дом прекрасно понимал, о чём сейчас думает друг. — «Надо было поступить так же и с Карлосом там, у памятника Неизвестным Воинам, прежде чем мы покинули Джасинто. Надо было вернуться туда».
Карлоса похоронили со всеми почестями на мемориальном кладбище павших солдат КОГ. Дом помнил всё, как будто бы это было вчера: он стоит рядом с Маркусом, который кладёт только что вручённую ему Звезду Эмбри в щебень, которым засыпают могилу Карлоса.
— «Да ладно тебе, там же гранитная плита в качестве надгробия была», — возразил Дом, задумавшись о том, сохранилась ли у кого-нибудь вообще сейчас Звезда Эмбри. Эта медаль была высшей наградой в КОГ. Маркус свою похоронил в могиле Карлоса, а Дом продал свою, чтобы оплатить составление апелляции по приговору Маркуса. Хоффман никогда не появлялся на людях со своей медалью. Для одних такая награда была целью в жизни, для других же — вообще пустым местом. — «Там ведь даже не было таблички с его именем. Ты же не заберёшь с собой гранитное надгробие целиком».
— «Но его имя было на общей мемориальной доске», — ответил Маркус. — «Она висела в мавзолее».
— «Мы там, в основном, думали, как бы самим не утонуть. Он бы понял».
— «Но у меня ведь ничего не осталось, что напоминало бы о нём», — пробормотал Маркус, взглянув на Дома глазами, выражавшими лишь страдания от невосполнимой утраты. Даже спустя почти тридцать лет, что они были знакомы, Дом поражался доселе неведомым ему чертам характера Маркуса. Они все выросли вместе: застенчивый ребёнок из богатой семьи и двое братьев Сантьяго. С детства они были столь близки, что Маркус стал для Дома членом семьи. Но порой крепко удерживаемая маска невозмутимости спадала с Маркуса, и Дом мельком мог заметить под ней пережившего много невзгод человека, которому не чужды простые человеческие чувства.
“Да, ты по нему не меньше меня скучаешь”, — подумал Дом и, сунув руку в карман под нагрудной бронёй, достал сокровенную пачку фотографий, аккуратно обёрнутую в пластиковый пакет. Листая фотографии, Дом поразился, как почти все дорогие ему люди на них уже были мертвы. Затем он выудил из стопки фотографию, где был запечатлён Карлос, Маркус и сам Дом во время одной из своих нечастых посиделок, ещё задолго до появления червей. На фото они смеялись, смотря в объектив, и показывали оттопыренные большие пальцы. В те времена они были совершенно другими людьми.
— «Держи», — сказал Дом, протягивая фотографию Маркусу. — «Это Мария снимала, но не помню, в каком именно баре».
Маркус несколько мгновений рассматривал фото, наморщив лоб.
— «Значит, когда-то мы всё же умели смеяться…» — пробормотал он. Дому уже было показалось, что друг сейчас вернёт ему фотографию, сказав, что не может принять такой подарок, но вместо этого Маркус аккуратно положил её в карман под нагрудной бронёй. Бентен по-прежнему увлечённо рассматривал медаль. Дому уже не терпелось покинуть этот город, уже хотя бы затем, чтобы заглушить воспоминания об ушедших, но это было бы очень грубо по отношению к старику.
Дом шагнул вперёд, и тут ему почудилось, что у него голова закружилась, будто бы он стоял на палубе судна во время качки. Мысленно выругавшись про себя, он заметил, что чувство это тут же прошло. Бентен был от него в паре шагов, когда на Дома вновь напало это чувство, и он заметил, как старик тоже покачнулся. В этот момент Маркус, бросившись вперёд, схватил ветерана.
— «Всем назад!» — прокричал он. — «Бежим!»
Каждый солдат КОГ сразу реагировал на колебания почвы. Но в этот раз ощущения были вовсе не те, что бывают при появлении прорывной дыры, или когда стебель из-под земли пробивается. Твёрдая земля под ними стала мягкой и пружинистой, как высокий матрац. Вся троица неслась к автомобилю, но ощущения были такие, словно бы они бежали по песку, а вернее, по влажному песку, а затем и по грязи. Резкий запах топлива ударил в ноздри Дома как раз в тот момент, как его ботинки увязли в грязи.
— «Твою мать, это имульсия!» — только и успел прокричать Дом, внезапно став на полметра ниже. По колено увязнув в месиве из травы и грязи, он успел посмотреть на Маркуса и пихнуть Бентена вперёд к спасению.
— «Держись, Дом!»
Дом ухватился за крошащийся край бетонной дороги.
— «Я тону! Что за хрень?!»
Схватив его за руку, Маркус вытянул друга из трясины. И хоть Дом снова почувствовал под собой твёрдую почву, его всё равно не покидало чувство, что он тонет. Споткнувшись, он упал лицом прямо в маслянистую вонючую грязь. Несколько мгновений Дом ничего вокруг себя не видел из-за жжения в глазах, а затем при попытке вдохнуть зачерпнул ртом эту гадость. Рядом раздался звук мотора “Тяжеловоза”. Где-то над ним Маркус кричал, чтобы все отошли назад, хотя точно не мог понять, откуда доносится голос друга. А затем что-то холодное и твёрдое ударило его прямо в лицо.
— «Давай же, Дом, хватайся!»
Хоть он и не видел ничего, но всё же смог нащупать верёвку. Схватив её конец, Дом обмотал его вокруг руки. Некоторое время он всё ещё не мог понять, где же Маркус, но затем почувствовал, как кто-то дёрнул за верёвку, а затем она натянулась, и Дома с силой вытащили на острый край мостовой, об который он порезал руку, упав на бетон животом. Рядом всё ещё шумел двигатель автомобиля.
— «Чёрт, да вы только посмотрите на это!» — воскликнул Бентон. Дом, встав на четвереньки, пытался откашляться и выплюнуть грязь. На то, чтобы встать с помощью Маркуса, у него ушло несколько минут. Но, даже оттерев глаза от жгучей смеси имульсии, Дом всё равно не понял, что произошло с городом вокруг них. Почему-то теперь он разглядел отсюда океан, хотя раньше вид ему закрывали стены домов, от которых теперь остались лишь крыши.
— «Замечательно», — тихо пробормотал Маркус. Если он начинает тихо разговаривать, значит, ситуация хуже некуда. — «Надо было соглашаться на предложение Соротки подбросить нас сюда. Штаб? Штаб, на связи Феникс. Мы в Пелруане. Запрашиваю эвакуацию как можно скорее, пожалуйста».
Дом ещё с минуту всматривался в линию горизонта, не переставая кашлять, прежде чем понял, что же произошло. Земля поглотила все дома перед ним, да и вообще весь город целиком, судя по тому, что он увидел. Здания до самых подоконников ушли в вязкую поблёскивающую светло-коричневую грязь. Дом заметил крутящиеся в этой жиже водовороты.