Внимательно осматривая оставшиеся крупные суда и небольшие лодки, пришвартованные возле причала, Хоффман заметил ряды людей, стоявших на палубах, надстройках и любых других местах, откуда открывался вид на причал. Полковник с сожалением подумал о том, что ему стоило попросить Митчелла или Барбера сделать несколько официальных фотоснимков для истории. Когда распускаешь правительство и упраздняешь целое государство, то тут уж точно надо оставить что-то на память. Тем не менее, другие люди уже принялись делать фотографии с палуб. К тому же, Хоффман тут вовсе не для учебников истории позировал.
— «А вот и она», — кивнул ему Майклсон. — «Надеюсь, с цветом угадали, а то ведь Миран теперь и из чего покрупнее пальнуть может».
Хоффман обернулся, чтобы посмотреть, как Берни поднимается по ступеням из маленькой бухты возле причала, сжимая что-то в руке так, будто бы это была взрывчатка, от которой надо срочно избавиться.
— «Постарались, как могли», — сказала она, протягивая полковнику кусок свёрнутой ткани размером с кирпич. Хоффман всегда замечал остатки слёз на её лице. — «Я проверяла. У ребят из полка герцога Толлена с памятью всё в порядке было».
Осмотрев сжатый в руке флаг, полковник лишь понадеялся, что сшившая его в спешке женщина правильно всё сделала.
— «Ты всё ещё можешь изменить своё решение, Берни», — сказал он. — «Просто скажи».
— «Не глупи, блин. Всё уже решено».
Быстро отдав честь, Берни отошла в сторону и встала рядом с членами отряда “Дельта”. На часах полковника было 07:30. Несмотря на то, какой ужас вселяли в Хоффмана мысли об этом моменте, больше откладывать было нельзя. Он повернулся к Льюису Гавриэлю.
— «Мистер Гавриэль, опускайте флаг».
Из-за всеобщего молчания момент стал куда более мучительным. Если уж у кого и было право принять решение о закрытии базы, то этим человеком точно был Льюис Гавриэль. Бедняга руководил этим островом целых пятнадцать лет, пока не было связи с командованием КОГ. Все отдали честь, и именно в этот момент Хоффман по-настоящему осознал то, что КОГ больше нет.
Опустив флаг, Гавриэль некоторое время возился с тросом, пытаясь отцепить и сложить знамя, после чего передал его Майклсону, по такому случаю вырядившемуся в парадную форму офицера ВМФ.
“И что теперь говорить? Да и важно ли это? Кто-нибудь вообще станет это запоминать?” — подумал полковник, взглянув на часы.
— «Сегодня утром, в семь часов, тридцать две минуты Коалиция Объединённых Государств прекратила своё существование», — сказал он, а затем, подойдя к Треску и отдав ему честь, передал сшитый по его заказу флаг республики Горасной. — «Капитан Треску, вам, как главе независимого государства, это понадобится».
Казалось, будто бы Треску вовсе и не ждал такого подарка. Несколько смущённо отдав честь в ответ, он полностью развернул флаг, словно не веря, что это на самом деле он. Вероятно, у гораснийцев этих флагов на каждом углу по дюжине висело, но такой подарок немало стоил. Треску и в самом деле выглядел расстроено.
— «Вы всегда можете вызывать нас, если что», — наконец ответил капитан. — «Не забывайте об этом».
— «Ну, республика Горасная всё же пережила КОГ, так что вы сдержали обещание, данное отцу».
— «Мы, гораснийцы, никогда ничего не забываем», — Треску с официальным видом кивнул полковнику в знак признания. — «И помним мы не только обиды. Счастливого вам плавания, полковник».
Хоффману не хватило храбрости взглянуть на Майклсона. Трое взрослых мужчин внезапно почувствовали, какой тяжёлый груз ответственности лёг на них, и каким хрупким стал их мир. Они ещё не раз увидятся во время погрузки припасов и транспорта на корабли, да и по радио будут ещё долго переговариваться, но именно в этот момент все трое почувствовали, что всё закончилось. Но и в то же время, начиналось совершенно иная глава в их жизни.
— «Выдвигаемся, “Дельта”», — скомандовала Аня. Будучи одетой в полный комплект брони с винтовкой на плече, она выглядела так, будто бы всю жизнь только на фронте и провела. — «Пора на корабль».
Хоффман бросил взгляд вверх, молясь, что ветераны из полка герцога Толлена не видели всей этой церемонии, хотя и подозревал их присутствие. Но их нигде не было видно, отчего у полковника словно камень с души упал. Он и не подозревал, какое же облегчение почувствует, когда всё это кончится.
“Но Светящиеся никуда не делись. Мы просто выиграли себе немного времени”.
Майклсон догнал Хоффмана возле мостков.
— «Неплохо ты всё провернул, Виктор. Прямо в духе настоящих моряков. Ещё немного, и кому-нибудь врача вызывать пришлось бы».
— «Да простит меня сержант Сэмюэл Бирн, и его бедная дочь, так никогда и не увидевшая отца».
— «Значит, она с тобой не поплывёт туда?»
— «Нет. Её жизнь теперь здесь», — ответил Хоффман. Пора было менять тему разговора. Он легонько пихнул Берни в спину, мысленно благодаря бога за то, что она всё ещё была рядом с ним. — «Квентин, это мне кажется так, или на твоём плавучем балагане народу стало больше, чем когда мы сюда приплыли?»
— «Так и есть, сам же видишь. Особенно, с учётом того, что мы целый зоопарк на борт взяли».
— «Чёрт подери, тогда я буду спать на полётной палубе».
— «Плавание должно быть недолгим», — послышался голос подошедшего к ним сзади Бэрда, — «но учтите, старпом, как только мы окажемся на берегу, я буду писать жалобу на турагентство».
Так всегда было: после болезненных и тяжёлых моментов люди обязательно прибегали к чёрному юмору, порой даже слишком усердно стараясь разрядить обстановку. Хоффман поднялся на мостик, чтобы посмотреть, как весь этот флот, собранный из разномастных судов, покидает Вектес в последний раз. Конвой разобьётся на несколько отделений. К тому моменту, как “Правитель” и “Парык” выгрузят на берег людей, животных и транспорт, нужные Хоффману для наземной части пути к Анвегаду, мелкие суда всё ещё будут догонять их, сопровождаемые конвоями из фрегатов и эсминцев.
— «А где сейчас “Клемент” и “Зефир”?» — спросил полковник.
— «“Зефир” идёт прямо за нами», — ответил Майклсон, покрутив какие-то рукоятки настройки на приборной панели своей радиостанции. — «А “Клемент” идёт впереди, разведывая обстановку. Думаю, это её последний выход в море. Ну, что ж, она останется с нами уже в виде запчастей. Ну и лезвий для бритв тоже».
Хоффман уже было подумал, что следующие несколько дней пройдут в атмосфере неловкости и слезливой сентиментальности, с которыми ему сложно было справиться, но прежде, чем высадиться на берег, надо было переделать ещё кучу всего, и, к счастью, в работе время пролетало незаметно. Закончив тем вечером проверять транспорт, припаркованный на забитой ангарной палубе авианосца, полковник поднялся к наблюдательной платформе, расположенной рядом с рубкой управления полётами, чтобы подышать свежим воздухом. Отсюда было заметно, как навигационные огни, сиявшие вдали по всему океану между “Правителем” и остальными судами, значительно прибавили в числе. Смотря вслед кораблям, Хоффман мог поклясться, что вода за ними испускала какое-то сияние, с которого он просто глаз свести не мог.
— «Это просто бактерии, полковник», — вдруг раздался голос из темноты, заставивший Хоффмана вздрогнуть. — «Светящиеся бактерии».
Это был Маркус, сидящий на ящике с боеприпасами на другом конце платформы. Ствол своего “Лансера” он положил на перила.
— «Чёрт подери, Феникс, меня чуть инфаркт от неожиданности не хватил!»
— «Вас Бэрд искал».
Должно быть, у него что-то получилось с тем диском с данными. Хоффман ни на минуту не забывал о нём, но на первый план пока что вышла эвакуация всех с острова.
— «Он что, шифр на диске взломал?»
— «Нет».
— «Позже с ним встречусь».
Маркус ничего на это не ответил. Хоффман ещё некоторое время слушал радиопередачи через наушник, понимая, что сейчас, возможно, ему выдался один из последних шансов поговорить по душам с Маркусом, но не знал, что и сказать. А ведь теперь полковник ещё и без членов отряда “Дельта” останется. Он и представить себе не мог жизнь без них. У Хоффмана было мышление спасательного плота: всё, что проплывало мимо, цеплялось за него и тянуло его ко дну, делая это с каждым разом всё сильнее. Надо было пришвартоваться где-нибудь и сбросить с себя лишний груз, пока не стало слишком поздно.