Вид всё же оттуда открывался потрясающий, и дело было не только в великолепном пейзаже нетронутой природы, но ещё и в том, что оттуда открывался отличный обзор. Несмотря на густой лес, дорогу всё равно было хорошо видно. К тому же, с дороги этой так просто в сторону не свернёшь — по обеим её сторонам начинался крутой подъём в гору с непроходимыми зарослями. Если кто-нибудь решил бы дурака включить и пойти напролом, то Берни смогла бы разобраться с ними несколькими точными выстрелами. В этом и заключалась вся суть Анвегада. Город стоял здесь именно за тем, чтобы ни одна вторгнувшаяся армия не прошла мимо незамеченной, а если кому ума бы и хватило пойти на крепость в атаку, то им бы ответили шквальным огнём. Здесь прямо чувствовалась мощь и спокойствие за свою жизнь, так что в этом городе прямо хотелось окопаться и держать оборону.
“Да и живности тут хватает. Козы, олени… Будет на что охотиться. Да и рыбу ловить тоже можно. Думаю, я тут быстро освоюсь”, — подумала Берни. Следующие полчаса она рассматривала окрестности через бинокль, делая это скорее по привычке, нежели с какой-то конкретной целью. Вдруг её внимание привлекло какое-то движение на дороге. Уши Мака навострились. К крепости приближались пять грузовиков. Пересчитав их количество ещё раз в те моменты, когда грузовики появлялись в просветах между деревьями, Берни схватилась за рацию. Неужели им и здесь спокойной жизни не будет? Они только что нашли столь благодатное место, а теперь какие-то мудаки хотят вломиться сюда и всё им испортить.
— «Вик, на связи Берни», — сказала Матаки в рацию, будто бы полковник не знал, кто его вызывает. — «К нам гости пожаловали. Кажется, это “бродяги” на пяти машинах».
— «Будем считать, что они не на чай заскочили, пока не докажут обратное», — Хоффман умолк на мгновение. — «Ты где?»
— «Возле орудийной позиции».
— «Понял. Жди там».
Сирена тревоги провизжала пару раз, чтобы все были наготове. Её вой, наверно, разнесло километров на двадцать. Берни присела, разместив снайперскую винтовку на подоконнике одной из бойниц, положив рядом с собой с дюжину высокоскоростных патронов. Одного выстрела таким патроном в двигатель первого грузовика хватило бы, чтобы остановить всю колонну.
Мак замер на месте, уставившись куда-то вдаль. Берни не видела позиции пулемётчиков по бокам от себя, потому что не решалась отвести взгляд от грузовиков, но услышала, как кто-то кричит и отдаёт приказы солдатам поторопиться и занять эти позиции. Грузовик в начале колонны замедлил ход, а затем и вовсе остановился в сотне метров от ворот. Берни прицелилась в водителя, разглядев, что это был мужчина в поношенной коричневой накидке и старом военном разгрузочном жилете. “Бродяги” выносили всё подряд со всех объектов КОГ, что встречали на своём пути, снимали одежду с трупов. С кого же эта сволочь сняла жилет?
Мужчина медленно открыл дверь и вылез из кабины. Вначале Берни заметила лишь его седые волосы, но затем разглядела и лицо, а также выведенные на нём татуировки, от вида которых у неё на мгновение дыхание перехватило. Щеки и подбородок мужчины были покрыты причудливым узором татуировок жителей Южных островов, но сам мужчина был белым, даже бледным. Берни схватилась за рацию.
— «Вик! Не открывай огонь!» — прокричала она в микрофон, едва пытаясь отдышаться. — «Ёб вашу мать, только не стреляйте! Ты в жизни не поверишь, кто это! Я спускаюсь».
Схватив патроны, Берни со всех ног понеслась вниз по лестнице. Мак старался не отставать от неё, царапая пол когтями. От низа лестницы до главного входа путь был неблизкий, и к тому моменту, как она добежала туда, ворота уже были открыты нараспашку, а Хоффман медленно брёл к грузовикам, держа винтовку в руках. Берни догнала его как раз в тот момент, когда водитель грузовика раскинул руки в стороны, демонстрируя, что у него нет с собой оружия.
— «Господи Боже», — прохрипел Хоффман, уставившись на водителя. — «Боже мой… Пад? Падрик Салтон?»
— «Да, сэр», — ответил водитель, подходя к полковнику. Он уже было потянулся рукой к виску, чтобы отдать честь, но затем будто бы вспомнил, что на нём нет головного убора, поэтому просто приветственно протянул руку для рукопожатия. — «Чёрт, сэр, а вы не так уж сильно и изменились, да? Хотя шевелюру так и не отрастили».
Хоффман пожимал протянутую руку несколько секунд, но затем просто обнял Салтона.
— «Охренеть! Вот это да! Где тебя черти носили, Пад?! Что с тобой стряслось?!»
Падрик Салтон, тот самый рядовой Салтон из Двадцать шестого Королевского полка Тиранской пехоты, который служил снайпером, как и Берни, показал оттопыренным большим пальцем на колонну грузовиков за ним.
— «Я с песангами жил, сэр. К ним никто не лезет», — ответил Пад, а затем вдруг заметил Берни. — «Матаки?! Боже мой, я думал, ты погибла! Да тут весь, мать его, Двадцать шестой Королевский полк Тиранской пехоты в сборе!»
— «Пад, ты с собой песангов привёл?» — спросил Хоффман.
— «Да, сэр. Мы слышали, что вы вернулись в крепость. Вы ведь не против нашей компании, да? Мы просто подумали, что вам не помешала бы помощь. От песангов не будет никаких проблем. Ну, по крайней мере, в наш адрес».
— «Против?» — голос Хоффмана дрогнул. — «Да мы тут с радостью примем хоть весь народ песангов. Заезжайте. Мы всё ещё тут ремонт делаем, но места на всех хватит, обещаю».
— «Их главный хочет сначала перекинуться парой слов с вами».
Остолбеневший Хоффман бросил взгляд на Берни. Не успел он ещё справиться с потрясением от того, что Пад ещё жив, как новость о том, что тот привёз с собой целое племя песангов с гор, окончательно добила полковника. Полковник любил этих ребят, да и Берни тут же предалась воспоминаниям. Да, это был поистине эмоциональный момент для всех, кто служил в Двадцать шестом Королевском полку Тиранской пехоты. Наблюдавшие за всей этой ситуацией беженцы даже не представляли себе, с какой радостью и с какой горечью далась эта встреча им троим.
“Прошлое всегда остаётся с тобой. Но, может, это и к лучшему”, — подумала Берни.
— «Хорошо», — ответил Хоффман. — «Я плоховато говорю на языке песангов, так что, надеюсь, он знает тиранский».
— «Вы справитесь», — ответил Пад. — «И да, она знает этот язык».
— «Она?»
Вернувшись к колонне грузовиков, Пад помог кому-то выбраться из кабины. Крошечная женщина из народа песангов, одетая в традиционную тунику по колено и с платком на шее, подошла к Хоффману и вежливо склонила голову в приветствие. Хоффман ответил ей тем же. Берни смотрела на всё это с замиранием сердца, хотя сам полковник выглядел скорее озадаченно, ведь он совершенно не был знаком с этой женщиной.
— «Мадам», — сказал он, — «мне выпала честь служить с вашими людьми. Добро пожаловать в Кузнецкие Врата».
Женщина улыбнулась в ответ.
— «Вы ведь меня не знаете, Хоффман-са?» — спросила она. Что-то в её вопросе сильно удивило Хоффмана. Берни заметила, как его губы подёргиваются.
— «Извините, мадам», — ответил он, — «но, думаю, что нет, не знаю».
— «Мы раньше никогда не встречались, до сегодняшнего дня. Но вас я знаю».
Достав из кармана маленький свёрток из синей ткани, женщина развернула его. Берни поначалу не видела, что было в свёртке, но затем женщина подняла этот предмет за прикреплённую к нему полосатую ленточку. Это была медаль, Звезда Эмбри.
— «О, Господи…» — пробормотал Хоффман. — «Боже мой… Харуа? Вы Харуа, жена Бая?»
Он закрыл рот ладонью, будучи не в силах вымолвить ни слова. Женщина, взяв его за другую руку, положила медаль в его ладонь, мягко сжав её в кулак.
— «Я просто не могла продать её», — сказала она. — «Надо было вернуть её вам. Бай хотел бы этого».
— «Чёрт…» — только и сумел ответить Хоффман. Остальные песанги стали вылезать из грузовиков. Подойдя к Харуа и встав рядом с ней, они смотрели на Хоффмана с улыбками, будто бы он был какой-то кинозвездой, с которой они всю жизнь хотели бы встретиться. — «Мне так жаль… Так жаль…»