ГЛАВА 2
«Когда же вы наконец-то прислушаетесь ко мне? У вас топлива хватит ещё на месяц полётов, а затем придётся брать из тех запасов, которые нам нужны, чтобы добраться до материка. Имульсии больше нет. Мы теперь даже не можем выкачивать её из заброшенных хранилищ, как раньше, и кухонное масло в самолёты и боевые корабли вместо топлива вы тоже не зальёте. Мы застряли на этом богом забытом острове. Может, в этом году, а может, и в следующем, а может, и через сто лет, но однажды мы будем вынуждены покинуть его».
(Ройстон Шарль, глава отдела управления в критической ситуации,
в беседе с полковником Хоффманом)
СЕВЕРНЫЙ ВЕКТЕС, МЕСТО ПРОРЫВА СТЕБЛЕЙ НА ПОВЕРХНОСТЬ.
Хоффман думал, что перед вылетом надо было сходить отлить. Мрачный прогноз доктора Хейман касательно болезней простаты в его возрасте понемногу начинал сбываться, как проклятие.
Но всё это придётся отложить. У Хоффмана было как минимум три проблемы, волновавшие его куда больше мочевого пузыря. Самой неотложной из них было связаться по рации с Маркусом.
— «Полковник, у нас тут погибший фермер», — сообщил Маркус. У Хоффмана внутри всё похолодело. — «Полипы постарались».
— «Имя его знаете?»
— «Пока ещё нет», — Маркус помолчал немного. — «Он истек кровью у Матаки на руках. Постарайтесь не орать на неё».
Хоффман замялся ненадолго.
— «Вас понял, Феникс», — иногда они вели себя так, будто между ними никогда не было никаких вражды. Маркус, не вспоминавший ни о драке между ними, ни о трибунале, ни о тюремном сроке, был куда человечнее своего отца. — «Тело забрать можете?»
— «Уже. Вылетаем в Пелруан через несколько минут».
— «Понял вас. Пожалуй, мне стоит успокоить народ в Пелруане сразу как Прескотт закончит свой выезд на природу. Хоффман, конец связи».
Прескотт всё ещё гонял Бэрда по полю, приказав ему собрать образцы полипов чёрт знает ради чего. Что он с ними будет делать? В мире больше не осталось ни лабораторий, ни учёных. Хоффман воспользовался временной передышкой, чтобы отбежать в кусты.
“Так, не ори на Берни. Будь благодарен ей за то, что она умеет прощать и забывать. Или только прощать”.
Он вовсе не был уверен в том, что население Пелруана с пониманием отнесётся к новостям. Они точно поинтересуются, как он собирается защищать их остров от этих дьявольских отродий с большой земли. А ответов у него не было.
“Почему стебли прорвались на поверхность именно здесь? И как им это удалось?”
Застёгивая ширинку, Хоффман услышал, как позади него под чьими-то ногами хрустнули опавшие ветки. Он обернулся, ожидая увидеть Прескотта, но это был Мэл Соротки.
— «Извините, что отвлекаю вас от мочеиспускания, сэр, но там на поле чёрт знает что творится».
— «То есть, лейтенант?»
— «Мёртвый скот. Полипы их на куски порвали. Там повсюду валяются обгоревшие ошмётки».
— «Ну всё, началось. Теперь мы себе жопу рвать будем, чтобы не дать этим мелким говнюкам расползтись по всему острову».
— «У Бэрда есть кое-какие идеи на этот счёт».
— «Это хорошо. Пойду поговорю с ним тогда».
У Бэрда всегда были какие-нибудь идеи. Он был инженером, и ладить с машинами ему было куда проще, чем с людьми. А ещё эти инженерные навыки и умение логично мыслить позволяли Бэрду докопаться до основных принципов работы любой вещи, и тогда на него находило озарение. Иногда Хоффман даже переживал о том, что взвалил на плечи Бэрда обязанности целого института, полного учёных.
Но Бэрд, казалось, греется в лучах собственной славы. И Хоффман был рад, что может похвалить его, как не по годам развитого ребёнка, когда ему захочется.
— «Взгляните-ка на это», — с этими словами Бэрд протянул сложенную карту Хоффману. Это была карта Вектеса, на которой жирными карандашными линиями были выделены маршруты полётов. Рукой командира экипажа Соротки на полях было нацарапано: “Собственность К. Митчелла. При обнаружении вернуть экипажу “КВ-Два-Три-Девять””. — «Хоть остров и вулканический, но под ним немало трещин в породе. Там или подводные реки, или прослойки мягкой породы. Проще говоря, стебли проникают на остров из океана, используя эти трещины. И нам стоит лишь держаться подальше от них».
— «Ну, это смотря, где эти трещины пролегают. А ещё мы пока не знаем, как далеко полипы и стебли могут расползтись из этих мест».
— «Вот мы с этим и разберёмся. Вычислим, где они вылезают на поверхность».
— «Никогда бы не подумал, что вы такой оптимист, Бэрд».
— «Это не оптимизм. Если я ошибся, они выскочат в любом месте когда угодно и порвут нам жопы».
— «Ну ладно, значит, теперь будем наносить на карту все места прорыва», — Хоффман изучил карту. Вектес простирался на семьдесят километров от севера к югу. По площади он был всего лишь пять тысяч квадратных километров, но с учётом минимального количества вертолётов и стремительно сокращающихся запасов топлива за местностью становилось слишком сложно уследить. — «Если они на самом деле действуют по схеме, то мы сможем придумать стратегию их сдерживания».
— «Да, но не забывайте об этих бегающих полипах. Эти-то везде пролезут».
— «Мы их тоже отгоним», — ответил Хоффман. Выкопанные по его приказу оборонительные рвы помогли отразить последнюю атаку полипов с моря. — «Один раз уже делали такое. Сделаем и ещё».
Хоффман связался по рации со штабом, жестами показывая Соротки, чтобы тот заводил вертолёт.
— «Матьесон, у нас тут мёртвый гражданский. Мне сейчас придётся объясняться перед всем Пелруаном. Сообщи об этом Треску. Я не хочу выслушивать его нытьё о том, что мы не держим его в курсе событий».
— «Гораснийцы, вероятно, уже и сами обо всём знают, сэр», — ответил Матьесон. — «Они следят за нашими переговорами по радио».
— «Ещё один повод ничего не утаивать от них», — пока что Миран Треску играл с ними по правилам. Он был достаточно честен с Хоффманом, чтобы тот ответил ему взаимностью. Вне зависимости от того, считали ли теперь себя гораснийцы членами большой дружной семьи КОГ, или же мечтали вновь стать независимыми, — они все вместе застряли в одной лодке посреди моря говна. — «Скажите ему, что я переговорю с ним, как только вернусь».
Ричард Прескотт разгуливал по полю, периодически останавливаясь возле стеблей и пристально осматривая их. Хоффман не знал, что у председателя было на уме, но в одном он был точно уверен: этот человек никогда и ничего просто так не делает. Каждое его движение, каждый жест, каждое слово — всё это было просчитано до мелочей и выполнено с хирургической точностью ради неведомых Хоффману целей. Прескотт раздражал его уже тем, что подстёгивал любопытство полковника как только мог. Например, этим проклятым диском с данными. Желание выведать, что же на нём записано, пожирало Хоффмана изнутри, отвлекая от насущных проблем.
— «Пора лететь, председатель», — сказал он. — «Надо добраться до Пелруана раньше, чем туда привезут тело. Надо успеть завладеть умами и сердцами людей. Бэрд, Коул, вы летите с нами».
Хоффман пригнул голову от ветра, раздуваемого винтами “Ворона”. Заняв своё место в пассажирском отсеке, он отвернулся к открытой дверце, дабы у него даже не возникало желания пересекаться взглядами с Прескоттом. Это лишь раззадорило бы его любопытство. Усевшийся напротив него Коул начал пристёгиваться, заслонив собой полковника от Прескотта. Заметив на себе взгляд Хоффмана, Коул подмигнул ему. Нет, всё-таки этот парень был прирождённым дипломатом.
— «Не волнуйтесь, сэр, я вас не заблюю в полёте», — весело сказал Коул. — «Из меня всё до последнего вышло по пути сюда».
— «Весьма благородно с вашей стороны, Коул», — кивнув ему с заговорщицким видом, Хоффман связался по рации с Аней Штрауд. Она ждала их вертолёт в Пелруане. — «Лейтенант, имя погибшего уже известно?»
— «Мы полагаем, это Леон Уэллан, сэр. Это его поле. Он женат, есть двое детей», — судя по звуку, Аня глубоко вздохнула. — «Льюис Гавриэль поехал искать его жену».