“Что нам делать со всеми этими записями, если начнётся эвакуация? Их всех с собой не заберёшь. Мы ещё пять лет назад должны были начать переносить всё с бумаги в компьютеры. Как мы вообще будем работать на новом месте, если потеряем всё это?”
В Управлении оборонных исследований был свой план действий в случае экстренной ситуации, как и у всех остальных госучреждений. Они проводили выездные учения по переносу важной информации и оборудования в безопасное место с последующим повторным запуском в работу. Но таких безопасных мест становилось всё меньше и меньше. Порой Нэвил задумывался о том, владеет ли хоть кто-нибудь вообще всей этой ситуацией. Через год после “Дня-П”, грянувшего как гром среди ясного неба, и моментально начавшейся резни, а затем и куда большего числа жертв от залпа “Молота” война стала напоминать медленно распространявшийся пожар. У них было время вывезти то, что уцелело. Нэвил попытался представить себе, как будет выглядеть мир без национальных библиотек, архивов, университетов и музеев. Даже во время Маятниковых войн правительства всех стран прятали всё, что могли, но в этот раз всё было иначе. Конец света перешёл в свою завершающую стадию.
Нэвил поймал себя на мысли о том, что, само собой, есть кто-то с зарплатой куда больше, чем у него, кто держит всю эту ситуацию под контролем. Но затем доктор вспомнил, что государство на такое в принципе не способно. Даже правительство КОГ не может думать сразу обо всём.
“А ведь на мне лежит не меньшая ответственность за создание “Молота”, чем на Адаме… Кстати, а вот сейсмологи и геологи эти из университетов куда вообще смотрели, что не заметили, как Саранча всё это время под нами туннели рыла?”
В этой войне было столько вопросов, оставшихся без ответа, а также совершенно непонятных моментов, что даже те люди, чья работа заключалась в том, чтобы задавать вопросы, перестали это делать, не говоря уже обо всех остальных. В последнее время всех волновало лишь то, как произошло то или иное событие, а не почему. Нэвил понял, что совершенно не может думать о расчётах по необходимой энергии. Его внимание сейчас блуждало между новостями и мыслями о том, что же хватать в первую очередь, если план действий в экстренной ситуации накроется медным тазом, как это часто бывает. К тому же какие-то неясные, но назойливые страхи блуждали в его подсознании, словно акулы в океане.
Нэвил поймал себя на том, что так и продолжает разглядывать фото Эмиля, когда прозвучала сирена готовности к пожарной тревоге, состоявшая из трёх коротких гудков. Это означало, что персоналу следовало ожидать дальнейших указаний, пока специалисты проверяют источник аварийной ситуации. Бросать всё и бежать из здания надо было лишь после длинного непрерывного гудка. Казалось, никто рядом из служащих даже не засуетился. Нэвил принялся ждать, как и говорилось в инструкции, но, всё же, приоткрыв ящик стола, на всякий случай достал оттуда самое важное: исписанные блокноты, калькулятор и пистолет. Доктор понимал, что у него в жизни духу не хватит использовать это оружие. Положив все эти предметы рядом с фотографией, он приготовился закинуть их в портфель и бежать.
“Как там в инструкции говорится? «Оставьте все личные вещи»? Ага, как же. Замены им потом уже не найдёшь”.
Адам так и не появился. Настенные часы, на выцветшем кремовом циферблате которых виднелась выведенное витиеватым шрифтом название фирмы-производителя “Братья Колна, Джасинто”, показывали 13:06. Только что был полдень. Сверив время с наручными часами, Нэвил заставил себя вернуться к расчётам, представленным на экране его компьютера, тем не менее, не забывая прислушиваться к сигналам тревоги. Идущие фоном новости по телевизору не позволили ему забыть о том, как же стремительно ухудшалось их положение.
“Так, соберись. Как же мне повысить вырабатываемую мощность на двадцать процентов? Ведь именно столько прибору и нужно для работы”.
Нэвил вновь впал в своеобразный транс, уставившись на расчёты перед собой, но его из этого состояния выдернул длинный сигнал тревоги, после чего послышалось шипение системы оповещения персонала.
— «Внимание всему персоналу! Это не учебная тревога!» — раздался голос Горди, который явно был не особо рад тому, что приходится делать такие объявления. — «Пожалуйста, покиньте здание, следуя протоколу перемещения всего ценного в безопасное место. Сервер будет отключён через пять минут».
Прокашлявшись, Горди продолжил.
— «Прошу прощения, что испугал вас пожарной тревогой, господа, но сигнализация лишь в двух режимах работать может: “Ожидание” и “Эвакуация”».
Нэвил услышал, как кто-то в соседнем офисе расхохотался услышанному, а затем раздался звук открываемых шкафов с документами. Все знали, что надо делать. Приказ об эвакуации мог отдать лишь Адам, а, значит, он где-то в здании. Люди уже привыкли бросать всё и бежать. Каждый гражданский был готов по первому сигналу пуститься наутёк, и в каждом госучреждении и коммерческом предприятии регулярно проводились тренировки по быстрой эвакуации. Именно так люди и выживали последние десять лет: они уходили из мест обитания раньше, чем туда проникали черви.
“Только вот теперь мы в Эфире. Нам всегда казалось, что здесь-то мы уж более-менее в безопасности”.
Выйдя из своей учётной записи на сервере, пока тот не отключился, Нэвил размеренно принялся собирать всё то, без чего не мог обходиться, зная, что у него ещё достаточно времени. Из коридора послышался топот ботинок по паркету. В какой-то момент они стихли, когда бегущие скрылись за поворотом, но после нескольких мгновений тишины кто-то быстрым шагом подошёл к кабинету, а затем дверь распахнулась.
— «Здравствуйте, Адам», — сказал Нэвил. — «По какой причине сегодня эвакуация? Меры предосторожности, или как?»
Адам выглядел просто ужасно, по-другому его состояние никак не назовёшь. Обычно у него и так всегда был усталый вид, но теперь на его лице читалась и какая-то гнетущая тоска. Нэвил сроду не видел Адама в таком состоянии.
— «Это не моё решение, а приказ Хоффмана», — ответил профессор. — «Он готовится к наземному штурму Эфиры и поэтому решил, что всем гражданским надо покинуть территорию».
— «Вы в порядке?»
— «Нет, не в порядке».
— «Ну, мы ведь уже такое делали. Подождём пару дней, а затем вернёмся».
Адам бросил на него хмурый взгляд, как будто Нэвил совершенно его не понял, а затем вытащил стопку папок из портфеля и положил их на стол. Со стороны такой поступок казался чистым безумием, совершенно сбивая с толку, ведь сейчас им надо было как раз вынести из здания как можно больше документов. Нэвил уставился на папки. Значит, отчёты о вскрытии из архива забрал именно Адам.
— «Прости меня, Нэвил. Надо было давно вернуть их».
Нэвил на это не знал, что и ответить. Его куда больше удивило не то, что это именно Адам забрал все эти папки себе, а то, что профессор промолчал, когда Нэвил сообщил ему о пропаже.
— «Их нельзя выносить из здания», — сказал доктор, машинально перекладывая всё из лотка для входящих бумаг в свой портфель. Среди этих документов была и папка с фотографией прорывной дыры, происхождение которой Нэвил не мог понять. — «Впрочем, сейчас это уже неважно. Нам пора, Адам. Я из вашего ящика тоже всё забрал. Пойдёмте».