Третий выразил свое предположение так: «Может быть и так, что они везут нас поближе к фронту. Положение складывается критическое, людей становится все меньше, а мы лучшие мужики в самом цветущем возрасте. Совнарком СССР мог бы тут организовать хорошее наступление».
Четвертый опроверг это предположение словами: «Твоя болтовня еще глупей. Они отправили с фронта к нам в лагеря высокообразованных командиров, бросили их за колючую проволоку вместе с красноармейцами, тут не может быть и речи, что нас пустят на фронт».
Пятый считал: «Хочу вам сказать, мужики, мы из одного лагеря попадем в другой, только ближе к фронту. Вот увидите и испытаете, что я прав».
Прав оказался, в конечном итоге, последний. Но пока это случилось, нам пришлось еще немало пережить. В обед - возможно, и немного позже - по раздвижной двери загрохотали, сдвинули засов, открыли дверь, и солнечный свет вместе с чистым свежим воздухом устремился в наш душный вагон. Все облегченно вздохнули. Вскоре нам принесли обед.
В середине нашего длинного состава было несколько небольших товарных вагонов. Часть из них загрузили продуктами, тут находилась и кухня, в одном вагоне ехало начальство поезда и охрана. День тянулся уныло, но один-то раз однообразие поездки было прервано радостным событием - нам дали поесть. Рацион был проще простого: 400 граммов хлеба и половник баланды. На другой день меню сменили: вместо баланды нам протянули по куску соленой рыбы. Утром и вечером мы могли пить чай с «оставшимся» от обеда хлебом. Я взял это слово в кавычки, так как ни у кого из 2500 заключенных не хватало сил сохранить до вечернего чая, не говоря уже о следующем утре, хотя бы крошку. Так что можно безо всякого сказать, что мы получали еду только раз в день и что, не считая утреннего и вечернего чая, нам не давали ни капли попить.
Если учесть, что поездка протекала в первой половине июля и нас через день «потчевали» куском соленой рыбы, то легко представить, какие муки нам пришлось испытывать из-за постоянной жажды. Мы бы охотно отказались от этого куска рыбы, чтобы не усиливать еще больше жгучую жажду, но голод каждый раз брал верх, и тем самым жажда становилась еще невыносимее. Начальство поезда, естественно, знало о наших муках, но оно и не думало о том, чтобы облегчить наше положение. Наш дневной рацион наверняка не случайно включал соленую рыбу. Во всяком случае, все мы были убеждены, что наши муки хотели усилить этим еще больше, ведь это было органично присуще всей лагерной системе, которая простиралась от Тихого океана на востоке до Северного Ледовитого океана на севере.
Однажды - наш страдальческий эшелон как раз миновал Свердловск - пошел сильный дождь. Тяжелые капли увесисто падали на жестяную крышу вагона, вызывая такой шум, что мы не могли расслышать друг друга. Но вскоре дождевой поток утих. Внезапно поезд остановился. С сильным грохотом открылись двери, и нам сказали: «Вылезай!» Сначала мы пребывали в нерешительности: что могло случиться? Тут вновь раздалась команда на выход. В подштанниках и нижних рубашках, как мы лежали в душных горячих вагонах на нарах или просто на полу, мы выкатились из вагонов. Состав стоял посреди голой равнины. Насколько хватало глаз, не было видно ни дерева, ни куста. Кое-где виднелись небольшие углубления, которые наполнились дождевой водой и походили на крупные лужи.
Человеческая масса поначалу стояла у вагонов неподвижно, поскольку надзиратели не роняли ни слова, но затем мы, гонимые мощной жаждой, бросились к лужам, погрузили в них свои лица и стали так жадно пить мутную дождевую воду, будто мы в своей жизни никогда не выпили ни глотка воды. Близлежащих луж не хватило, и мы побежали к более дальним, пока вся равнина не была усеяна человеческими телами. Жуткое зрелище! Надзиратели стояли у своих вагонов и, похоже, наслаждались этой ужасной сценой.
Затем нам велено было садиться. Мы медленно возвратились к вагонам. С нашего нижнего белья капала грязь, грязью были вымазаны наши лица…
Поезд покатил дальше. 13 июля его опять задвинули в тупик, на сей раз на территории Усольлага НКВД в Соликамске, Молотовская область. Было прекрасное летнее утро. Мы опустились на песчаную почву неподалеку от путей, некоторые безучастно шатались взад-вперед по песку, доходившему до щиколотки. Долгое время казалось, что о нас забыли, начальство не показывалось.
Тем временем начали разгружать вагоны с продуктами из середины состава. Мы увидели мешки с крупой и сахарным песком, бочку подсолнечного масла, много хлеба: начальство эшелона знало толк в экономии. За минувшие 10 дней мы едва не умерли с голоду, а тут выяснилось, что продуктов было еще так много - настоящая подлость.