Мы стояли, будто пораженные громом. Как можно было додуматься до такой дурацкой идеи? Хотя во всем лагере имелись сотни котелков, склепать из них большие стальные листы было совершенно невозможно. Вскоре мы разгадали подлинный смысл речи нашего лагерного начальника. Я уже говорил, что без котелка не мог обойтись ни один трудармеец. Об этом знал и Заякин. Так этому коварному человеку пришло в голову украсть наши незаменимые котелки, лишив нас этого единственного удобства.
Вот уже раздалась и команда: все котелки в одну кучу! Тут же в центре площади образовалась большая груда. Когда приказ был выполнен, нам разрешили вернуться в наши бараки и палатки. На следующее утро пирамиды из котелков больше не было, площадь была пуста…
С трудом верится, что этой жестью можно было залатать дыры в крышах. Я уже не узнал об этом, так как ранней осенью убыл из Мазуньи.
С тех пор прошло 45 лет, но каждый раз, когда я смотрю военный фильм и там появляются подтянутые эсэсовцы, я не могу не вспомнить нашего лагерного начальника Заякина и груду котелков. Странная ассоциация? Или вовсе не столь уж странная?..
Лобаниха
Случилось так, что части немцев Поволжья, прибывших в июле 1943 г. из Сибири, из Краслага НКВД, пришлось покинуть лагерь Мазунья, расположенный на правом берегу Камы. Я уже писал, что мы были в этом концлагере абсолютно бесправны. Никого не спрашивали о его мнении, ни один начальник не вступал с нами в разговор. При этом мы, конечно, могли бы кое-что предложить. Но трудармейцы были в глазах начальников безликой серой массой, которую можно было беспредельно эксплуатировать - чем тяжелее была работа и чем хуже условия жизни в бараках, тем лучше они, похоже, соответствовали предписаниям, которыми руководствовалось лагерное начальство.
День 2 сентября 1943 г. мы провели на лесосплаве. Погода была теплая и сухая, так что работалось довольно лихо, настроение у нас было хорошее, если это слово вообще применимо к тем условиям. Когда мы после работы пришли в лагерь и съели вечерний хлеб, к нам палатку зашел один из лагерных начальников со списком и зачитал фамилии всех членов нашей бригады. Было сказано, что нам нужно приготовиться и немедленно выйти к лагерным воротам, чтобы отправиться в другой лагерь. Мол, у берега Камы нас дожидается лодка.
Поэтому мы собрали наши пожитки и пошли к лагерным воротам. Нас уже ждал надзиратель в униформе. Когда мы, как обычно, собрались построиться, нам внезапно сказали, чтобы мы отложили в сторону наши чемоданчики и рюкзаки. Мы недоуменно посмотрели друг на друга, но приказ уже прозвучал повторно. Мы сложили наше нищее имущество. Затем послышалось: «Построиться!» и «Вперед, марш!»
Так нам пришлось претерпеть еще одно незабываемое надругательство. В чемоданчиках и рюкзаках мы до сих пор сохранили то, что было нам нужнее, но и дороже всего: миски, ложки, данные с собой матерью или женой, нижнюю рубаху или теплые подштанники, бритвенный прибор… Теперь все это осталось за высоким сплошным ограждением. Почему? Но кто должен был ответить нам на этот вопрос?
Большая плоскодонная лодка стояла на берегу наготове, мы зашли, сопровождающий оттолкнул ее и заскочил туда сам. Тем самым Мазунья стала нашим пагубным прошлым. Некоторые из нас взялись за весла, попытались управлять лодкой, но это им удавалось плохо. Мужики умели обращаться с лошадью, трактором или плугом, но ориентироваться на воде не могли, управлять лодкой надо уметь. Мы хоть и родились в Поволжье, но довольно далеко от реки, в степи.
Мы блуждали по воде, вблизи то одного, то другого берега, то посреди потока. Надзиратель ругался, матерился, но премудростями гребли и управления не владел и он. Вдобавок ко всем бедам незадолго до темноты еще и пошел дождь. Это еще больше сбило с толку нас всех. Слава богу, течение понесло лодку к левому берегу. Мы причалили, вылезли и попытались укрыться под деревьями в лесу. Мы решили оставить проклятую весельную лодку и дальше пойти пешком.
Дождь продолжался всю ночь. По пути мы наткнулись на землянки. В них «жили» наши земляки - лесосплавщики. Несмотря на все недостойные человека условия, они приняли нас в свои норы. Промокнув насквозь, мы провели остаток этой тяжелой ночи у наших нежданных товарищей по несчастью, в их «квартирах».