– Оправдываешься? Ну-ну! Ты же знаешь ее, эту женщину.
– А ты? Откуда ты взялся здесь?
– Так знаешь или нет?
– В первый раз вижу ее.
– Кривляешься... Сам перед собой кривляешься. Только зачем это для твоей-то правды?
– Ты, дед, словно мужиком не был!..
Рука, подпиравшая подбородок, скользнула, и он очнулся. Приморгавшись к свету настольной лампы, пододвинул исписанные листы. Зачеркнул первые несколько предложений – штампы. Поставил на полях знак вопроса: «Что-то здесь со временем: прошедшее, настоящее?» Потом ему не понравилось с водой – воспоминанием, да и само сердце – трепещущая мякоть: «Плохо». Задумался, глядя сквозь стену. «С Валькой-табельщицей надо прекращать. Не дай Бог до жены дойдет», – пробормотал, склоняясь над рукописными листами, и услышал – хлопнула дверь в прихожей. Глянул на часы – половина второго ночи. «Где это она задержалась?» – подумал, притаившись, потому что услышал мужской голос, невнятный и тихий. «Да я вас, алкоголиков, за километр вижу! – Это голос жены. – Старый человек. Не стыдно?» Мужчина что-то прошептал в ответ. На что жена сказала громко: «А он? Думаешь, святой?.. И не смей меня упрекать! Топай отсюда, пока милицию не вызвала».
Он боялся вмешиваться в разговор. Да и что можно сказать, если старик, а он был уверен, что в прихожей именно старик, тот, с озера, с женой разговаривает, знает о Валентине...
ВТОРОЙ ЭТАЖ
Выйдя из автобуса, он помог старушке – донес корзину с помидорами до стоянки такси. Сам пошел пешком. Ветерок волчком крутанулся перед симпатичной девицей, подхватил с клумбы кусок газеты, вознес его к куполу потолка. Птицей трепыхалась в вышине бумажка. Он остановился и задрал голову, наблюдая за полетом.
– Сокол... сапсан, – услышал за спиной чей-то голос. – Видите, у крыльев края светлые.
Несколько любопытных пялились на купол. Мужчина в строгом сером костюме со знанием дела комментировал полет обрывка газеты:
– Стройная, умная птица... Как держит точку, стервец! Сапсан меньше кречета, но превосходит чеглока...
Слушать «знатока» птиц соколиной породы не стал. Усмехнулся, подумав: «Зеваки вряд ли догадываются, что наблюдают полет какой-нибудь, скажем, статьи об экономике, которая „должна быть экономной“. Здоровье и хорошее настроение – это главное. Три шага – вдох, три – выдох. Вдох... Выдох».
Вот и нужный подъезд. Десять стертых до арматуры ступенек. Свежеокрашенная дверь, вправо – магазин. Винный. Здесь всегда людно. Переложил портфель в другую руку и свернул в галерею. Увидел знакомое лицо... Нет, ошибся. Узким коридором вышел в вестибюль и смешался с толпой. Около четвертой колонны, подпиравшей облупившийся потолок, свернул вправо. Обошел телефонную будку, газетный киоск и, пропустив машину службы быта, пошел в сторону жилых помещений.
Кнопка звонка не хотела вдавливаться. Пришлось постучать. Дверь отворилась быстро, словно женщина в желтом халате ждала стука.
– Я хотел бы видеть Антиквара, – сказал он, механически отметив: крестик и цепочка на груди у женщины из золота.
– Его нет дома. – Она улыбнулась. – Зайдите позже. Вы уточняли время встречи?..
Она извинилась и захлопнула дверь.
Два часа... Но что поделаешь?.. Походил немного по вестибюлю. Свернул в коридор с магазинами по обе стороны и увидел девицу, над которой подшутил ветер в большом зале. Вместе постояли в очереди за дамской сумочкой. Но не купили – дороговато. Зато приобрели четыре банки килек в томатном соусе и черкизовскую булку без мака. Долго разглядывали витрину в ювелирном.
Проводив ничего не подозревавшую девицу до дверей квартиры, снова вошел в вестибюль. Остановился взглядом на пожилом мужчине в допотопном железнодорожном кителе. Удивило, что Китель идет прямо на стену, как слепой или задумавшийся человек.
– Стойте, – рванулся наперерез и поймал его за руку. – Стена... Вы расшибете себе лицо.
Мужчина посмотрел слезящимися глазами на «спасителя» и оскалился:
– А это?.. Что по-вашему? – показал трясущимся пальцем на возникшую в стене дверь.
Миг... И Китель скрылся за дверью. Потрогал лоб вспотевшей ладонью и, глянув на часы, поспешил к Антиквару. На звонок вышел хозяин:
– Проходите. Прошу прощения, что заставил вас ждать, но мы же договаривались... Сюда, пожалуйста. К окошку. Очень удобное кресло. Сейчас таких не делают.
Сам, усадив гостя, устроился на стуле с высокой спинкой. Щелкнул пальцами, и появилась женщина в желтом халате.
– Принеси чего-нибудь вкусненького... Вам чай? Кофе? Или...
– Не беспокойтесь. Не будем терять времени. – Он достал из портфеля сцепленные скрепкой бумаги: – Здесь командировочное удостоверение, документ, дающий мне право заключать договор, доверенность...
– Что вы в самом деле! – отмахнулся Антиквар. – Только письмо... Письмо от патриарха.
Он протянул Антиквару конверт.
– Потрясающий почерк! Буковка в буковку. Чудо каллиграфического искусства.
– Обратите внимание, – он почувствовал, что Антиквар «клюнул», – личная печать. Он очень редко сам пишет письма.
– Благодарю... Очень лестно. Но я хотел бы еще немного подождать. – Антиквар бережно опустил письмо в конверт.
– Вы достаточно долго думали... Икона будет украшать храм. Тысячи людей смогут смотреть на нее и радоваться: и на нашей земле жили великие художники. – Он встал, подошел к огромному, во всю стену, шкафу с книгами, снял с полки том Шекспира, перелистнул страницы. «Зарытый клад ржавеет и гниет, а в обороте золото растет». Чувствуете?.. Пришедший в храм человек глянет на вашу икону, и, может быть, последняя капля переполнит чашу его души, которая вспыхнет цветком! Я не мастер говорить... Решайте сами. – Он поставил книгу на место, мысленно отметив, что из восьми томов пятый отсутствует.
– Соседка, знаете, взяла почитать да и забыла в трамвае...
«Наблюдательный, сволочь», – подумал он об Антикваре.
– Да Бог с ним, с Шекспиром. Сколько лет я охотился за этой иконой! Нервные клетки, деньги...
– Мы возместим все расходы. И более того...
– Нет, что вы, зачем мне деньги? – отмахнулся Антиквар. – Это трудно объяснить. И почему именно эта икона вас интересует? Хотя... что спрашивать. Ушаков – умница. Это же песня! Навязались вы на мою голову. Вот хоть режьте меня – ни отказать, ни согласиться не могу. Кабы еще месяц-два подумать.
– Русланова, Гельцер, царствие им небесное, всю жизнь собирали... И где все это? Уплыли из России многие картины. А из храма не уплывает. Сам патриарх вас просит. Знаете, что он мне сказал, когда вручил письмо для вас? «Честного человека не уговаривают делать добро». Так-то. Прощайте. – Он встал и пошел к двери.
– Стойте! – Антиквар поднял руку. – Дайте мне письмо патриарха и... И берите «Георгия». Вы слишком глупы, чтобы быть антикваром, и наивны: кто же так разговаривает с собирателем редкостей! Однако... Пусть так будет – икона украсит храм. Может, и помянет кто-то меня добрым словом. Верно?
Дело сделано. Осталось поставить последнюю точку, а радости нет. Может, озадачили последние слова Антиквара? Хитрый мужик... Но где же долгожданное предвкушение праздника? Да, икону можно продать и, получив много денег, жить весело, но на первом этаже. А есть ли второй? Он не находил себе места. А однажды встал среди ночи и до утра стоял у окна.