Есть и свидетельство Гейдара Алиева, о котором нам рассказал Джамиль Гасанлы, депутат Милли меджлиса.
— Когда вышла моя книга, Гейдар Алиевич позвонил мне, поздравил, сказал: я рад, что в Азербайджане есть такой ученый. Вы написали о том, о чем в советский период молчали. Спросил, сколько мне лет. Я ответил: исполнилось 50. — «Как Вы точно описали те факты, которые я видел собственными глазами. Я удивлен. Думал, что Вам лет 70–75 и Вы современник тех событий… Вы рассказываете наряду с другими историческими моментами о встрече Багирова и Пишевари. Я в то время служил в Нахичевани, эта встреча была на моих глазах, мы ее охраняли…» Заканчивая наш разговор, еще раз поблагодарил и сказал, что, по его мнению, к истории надо относиться именно так, не предвзято, честно, объективно.
Заметим для полноты картины: ученый представляет в парламенте Народный фронт Азербайджана, оппозицию. С этих слов он начал беседу с нами, видимо, предположив, что мы встречаемся только со сторонниками Гейдара Алиева. Нет, мы выслушивали всех. И друзей его, и недругов. И тем ценнее были свидетельства, в которых люди, оценивая Алиева, переступали через свои политические пристрастия:
— Это крупный политический деятель не только Азербайджана, но и всего современного мира. Он успешно строил независимое государство и вывел Азербайджан на один Уровень со странами развитой демократии. Он сбалансировано развивал международные отношения Азербайджана — с Россией, США, странами Запада и Востока. А меня лично порадовало то, что при своей огромной занятости, преклонном возрасте он прочитал монографию. И счел нужным позвонить.
Первое издание монографии доктора наук Гасанлы вышло на азербайджанском языке. А второе — по его инициативе — на русском.
— Я сделал это в знак уважения к России, — сказал он.
Мы спросили, не встречалась ли ему фамилия Алиева в списках лиц, командированных в те годы в Южный Азербайджан.
— Нет, — ответил ученый, — не встречалась.
Да, в тех списках герой нашего повествования не значился. А в каких значился? Мы ищем ответ в зыбкой дали времени, сопоставляя уже известные факты, дополняя их новыми сообщениями.
…В мае 1945 года полковник госбезопасности Волков, работавший под прикрытием должности советского вице-консула в Стамбуле, решил уйти на Запад. Вступил в контакт с британской разведкой и пообещал в обмен на политическое убежище передать секретные документы и назвать имена советских разведчиков в Турции. Если бы только в Турции — в Великобритании тоже. Ведь ранее он работал в английском отделе. Донесение англичан из Кабула вскоре оказалось в Лондоне в руках начальника отдела «Сикрет интеллиджент сервис»… Кима Филби, вклад которого в работу советской разведки не поддается оценке в привычном измерении. Филби в тот же день информировал о происшедшем — как о прелюдии грядущей катастрофы — сотрудника лондонской резидентуры НКГБ. Самого Филби британская разведка срочно направила в Стамбул, чтобы разобраться на месте. Но предателя уже вывезли в Москву. Киму Филби пришлось по возвращении в буквальном смысле отмывать британских разведчиков, работавших в Турции, перед начальством. В своем отчете он «списал» неудачу в том числе и на то, что Волков «наверняка выдал себя своим поведением или же много пил и болтал лишнее».
Главным резидентом советской разведки в Турции в эти годы работал Михаил Матвеевич Батурин. Его сын — космонавт и ученый Юрий Михайлович Батурин, написал о своем отце книгу. Вот что он рассказал о тех событиях корреспонденту газеты «Трибуна».
— Так кто же кого спас: Михаил Батурин Кима Филби или Ким Филби Михаила Батурина? — спросил его обозреватель «Трибуны» Сергей Маслов.
— Банальная вещь: мир наш взаимосвязан удивительным образом, — отвечал Юрий Батурин. — И мы знаем об этом очень немного. Мы видим лишь какие-то поверхностные взаимозависимости. А когда открываются связи более глубокие — готовы восхищаться и удивляться. Понимаете, скрытая взаимосвязь двух разведчиков, из которых ни один не мог просматривать ее до конца, могла, как током, если не убить, то парализовать их обоих. А могла спасти. Все зависело от обстоятельств, но не в меньшей степени от профессионализма и того и другого. Если бы чуть менее оперативно действовал Михаил Матвеевич, Филби был бы раскрыт. И на сотрудников советской резидентуры, возможно, легла бы вина и за провал всей «кембриджской пятерки». И тогда бы значительная часть истории разведки и немножко истории международных отношений была бы написана иначе.