Салазар, внимательно наблюдавший за выражением лица Михалыча, хмыкнул:
– Что хорошо для испанца, для русского смерть? Не так ли?
– Привыкнуть можно, – буркнул Клим. Опрокинув рюмку, он влил в себя остатки тягучей жидкости, от которой во рту разгорался маленький костер, и мужественно проглотил. Закуски на столе не было.
– Итак, Климентий Михайлович! – начал Салазар, пока охранник доливал опустевшие рюмки.
– Вы позволили втянуть себя в непростую историю.
Испанец кивнул помощнику. Тот аккуратно разложил на столе подложку из тонких бамбуковых полосок и выложил на нее старый армейский револьвер.
– Английский Веблей четвертой модели с переломной рамкой, – привычно отметил про себя Климентий. Десяток лет проведенные в юности на диком в ту пору, антикварном рынке, не прошли даром.
Револьверу было лет сто. А может и больше.
Рядом с Воблеем сподручный положил один единственный патрон. В его медном боку мутно отразился луч солнца, пробившийся сквозь неплотно прикрытые шторы, отбросив блики на матовую поверхность экзотической столешницы.
Михалыч скривился:
– Лучше бы орешков поставил. На закуску, – ворчливо буркнул он в сторону испанца. – Экономишь?
Салазар рассмеялся, сделав пару театральных хлопков в ладоши:
– Уважаю.
Последовала новая команда, и несколько пакетиков с фисташками появились на столе вместе с тарелочкой с порезанным на ломтики лимоном.
Осознав серьезность положения, Климентий мобилизовал навыки, усвоенные на криминальных рынках антикварного старья. С безучастным видом он поднес ко рту бокал и мелкими глотками, впрочем, почти не ощущая вкуса, дегустировал экзотический напиток, изредка бросая в рот орешки. Казалось, он равнодушен к угрозе и не обращает внимания ни на собеседника, ни на лежащее перед ними оружие – обычный прием, в напряженных ситуациях, частенько возникавших на этом поприще. Ничего другого не оставалось.
Не желая форсировать события, он вопросительно смотрел на испанца.
– Распятие, – испанец тоже пригубил ром.
– Шестнадцатый век! Гваделупа! Платереско! Возможно это Педро де Мена, хотя его штемпеля здесь и нет, – значительно пояснил он.
– Занятная вещь. Ты не представляешь, сколько людей из-за нее лишилось жизни!
Михалыч пожал плечами. Это был перебор. Вещица, хотя и неплоха, но на кровавые разборки не тянула. Даже со штемпелем. Ну, дал бы он за нее пару тыщ баксов, при таком раскладе, не больше. Но, не рискнув вступать в дискуссию и, в то же время, желая продолжить разговор, чтобы лучше понять ситуацию, осведомился:
– Валера, в том числе?
– Конечно. И Валера тоже.
Испанец замолчал, однако, судя по всему, ему было нужно выговориться. Он слишком долго сдерживался, не имея достойного собеседника.
– Гваделупа, Перу, Рио-де-ла-Плата! Золото инков. Золотые галеоны. Эта вещь имеет к ним прямое отношение. Не говоря уж о собственной исторической ценности.
Ее последний владелец – Гаспар де Варгас, – Салазар многозначительно посмотрел на Клима, будто имя, которое он назвал, столь значительно, что не знать его невозможно.
– Его родовое клеймо самое крайнее, слева. Его поставили уже потом, много позже, как свидетельство подлинности этого креста и его ценности для испанской короны.
– Де Варгас отобрал его у казненного, по его приказу, знаменитого пиратского капитана, пустившего на дно не один десяток кораблей. За семь лет до этого пираты разграбили Черный галеон и зарыли самой большой клад на Ямайке. Потом, чтобы клад не нашли, этот тип убил их всех, по очереди. Ночью. Пока они спали, напившись рому. Он убил даже юнгу – племянника. Перерезал ему горло. Так гласит предание. Так что этот крест удостоился того, чтобы войти в историю.
Старый пират заказал его у лучшего ювелира в Картахене по цене – будто он не из меди, а из чистого золота с изумрудами. Само золото он пожертвовал тамошней церкви, чтобы племянник перестал являться к нему по ночам, не показывал на перерезанное горло и не требовал серебряный свисток для разговоров с товарищами по несчастью. Так гласят легенды.
Они утверждают – на обратной стороне распятия когда-то была выбита карта с местом, где зарыты сокровища. Потом слой бронзы сточили. Рисунок исчез. Однако металл сохранил его контуры, как хранит скрытый узор даже гладко обточенная дамасская сталь. Говорят, карта откроется только избранному.