- ...Знаете, Альбина, она очень выделялась среди всех делегатов, лился его тихий голос. - Мы, в большинстве своем, все были такие уверенные в себе, напористые, громкоголосые, удачливые и счастливые. А Аннушка, она другая была: редкая, что ли... Молчаливая, скромная, с во-о-от такой косищей черной и огромными синими глазами. Как какая-нибудь фея лесная. Но в ней будто два начала протвостояли друг другу. Одно - тихое, неприметное, смиренное и покорное. Второе... Второе пугало. - Леонид Владимирович заметил, как напряглась Альбина и невесело усмехнулся: - Наверное в каждой женщине присутствует... Уж простите меня, ... что-то от ведьмы. Вот и в ней определенно было. Необъяснимая сумасшедшая энергия, вихрь эмоций, взрыв страстей, - особенно... в постели. Она будто не любила, а брала приступом этакая валькирия, от которой невозможно уйти самому. Если честно, это и пугало меня больше всего: ее власть надо мной, ненасытность, неисчерпаемость. Но бросила меня первой все-таки она.
После трех, безумных по страсти, ночей, ее, как подменили. Гордая, неприступная, холодная и величественная - словно мраморная статуя или ожившая древняя царица... - Пацюк тяжело вздохнул: - Она до последнего избегала встречи со мной, так и разъехались, не попрощавшись. - Он поднял глаза и Альбина поразилась промелькнувших в них глубокой скорби и горечи. Знаете, есть женщины, которые тоже насил... используют мужчин. Так сказать, для продолжения рода, - криво усмехнулся Пацюк. - Поверьте, после встречи с ней я долгое время спустя чувствовал себя больным, в полном смысле этого слова. Вы не представляете, до чего мерзко, гадко и обидно сознавать себя не любимым человеком, а примитивным экземпляром для воспроизведения.
Я часто вспоминал Аннушку. И будучи здесь, пытался ее отыскать. Если бы я только знал, что у меня растет сын! Если бы я знал... Никогда не позволил бы вырасти ему в безжалостного и страшного убийцу...
Воронова, затаив дыхание и боясь пошевелиться, слушала исповедь мэра. А он, казалось, совершенно забыл об ее присутствии, полностью отдавшись воспоминаниям, заново их переживая.
- .... Я получил от него письмо, совсем недавно. И долго думал, к кому обратиться. Можно было пойти к Панкратову или Шугайло, но... Но это заведомо означало, что на карьере можно ставить крест. Поэтому, зная порядочность и благородство Осенева, я обратился к нему, попросив отыскать автора письма. - Пацюк вздохнул и покачал головой: - Я, обманывая себя, надеялся, что кто-то, узнав подробности похождений в молодости, решил меня попугать и, возможно, шантажировать. Кто-то чужой. Но сейчас, вспоминая стиль письма - я ведь его наизусть выучил, понимаю, что это был спасительный, но не решающий суть проблемы самообман. - Он глянул на Альбину глазами животного, обреченного на заклание и прекрасно это сознающего: - Вам не понять, но я почувствовал, что за письмом сына ко мне стоит Она. В нем есть подробности, о которых никто не мог знать, кроме нас двоих. Значит, она все ему рассказала. И еще... Я почувствовал, что он мой сын только по крови, а не по духу. Он не человек, он - зверь. Как и... его мать.
- По-моему, самое время выпить, - негромко предложила Альбина.
- Давайте, - покорно согласился Леонид Владимирович.
Они выпили и некоторое время сидели молча. Потом он не выдержал и заговорил вновь.
- ... Уж не знаю как, но Дмитрию Борисовичу удалось установить, что у Аннушки в Приморске жила двоюродная тетка. А следом выяснилась и вовсе ошеломляющий факт: оказывается, звали ее Чистякова Аглая Федоровна!
- Я знаю эту историю... - изумленно уставилась на мэра Альбина. Санитарка роддома. Она погибла в тот день, когда Димкину жену малявкой нашли на ступеньках роддома.
- Именно это он и рассказал мне, пока тащил к вам.
- А зачем ему вообще понадобилось похищать вас, тем более таким экстремистким способом - с гранатой?
- Его домашний телефон не отвечал после обеда. Но у Осенева не было времени проведать жену. А потом ему позвонили из больницы, сообщив об наметившемся улучшении в состоянии здоровья Михайловой...
- Как из больницы?! - подскочила Альбина.
- А, вы же не в курсе. - покачал головой мэр. - Дмитрий Борисович меня просветил, только, признаться, я мало что понял. По всей вероятности, ваша Михайлова раньше всех вышла на след мань... моего сына. Поздно вечером, несколько дней тому назад она назначила встречу Осеневу в районе Второго Нагорного. Но пока он туда добрался, Михайлову уже увезли в больницу, в коматозном состоянии и...
- Что с Машкой?!! - нервно поднимаясь и чуть не роняя при этом табуретку, не своим голосом заорала Альбина.
- Послушай, Альбина, я... - начал было Пацюк.
Однако она, сузив глаза, в которых плескалось вышедшее из берегов море ярости, с ненавистью прошипела:
- Нет, Ленечка, это ты послушай! Было время, когда ты здорово прищемил нам яй... Ну, вообщем, прищимил! Мы это молча съели. Но теперь... - она буквально кипела от злости. - Теперь, если я найду этого урода, который принес моим ребятам столько горя и отнял нервов, я лично, слышишь, лично оторву ему все, что ниже пояса и... и... засуну... - она угрожающе выставила пальцы рук с вампирски расписными ногтями. - Я не знаю, что я ему сделаю, честное слово! И держите меня тогда всем блоком НАТО! - Достав с верхней полки кухонного шкафа начатую пачку сигарет, Альбина нервно прикурила, из-под лобья глядя на Пацюка: - Где Димка?
- У него похители жену, - упавшим голосом проговорил Пацюк. - И убили собаку. Он сказал, что весь дом залит кровью и...