Вот Клара поднялась в номер, и Вайла приготовилась испытать один из самых болезненных ударов в своей жизни: увидеть, как Гектор присоединится к ней.
В этот момент Клара появилась в холле, а за ней следовал грум с чемоданом на тележке.
Клара и Гектор заметили друг друга одновременно. Гектор сделал три шага ей навстречу, и тут Клара подняла руку, загораживая лицо, а другой рукой сделала ему знак не приближаться. Вайла сообразила, что за этим жестом скрывался не властный приказ, а скорее мольба о милосердии, словно разговор с Гектором принесет Кларе еще большую боль. Гектор резко остановился, а Клара, согнувшись под тяжестью страдания и с трудом сдерживая слезы, направилась к выходу. Вайла продолжила читать эмоции, мелькающие на лице застывшего в неподвижности Гектора, и распознала среди них жалость и еще ярость, а также муку утраты. Все это она поняла, но не заметила, что по ее лицу, словно облака, проплывают ровно те же эмоции. Потом Гектор как будто проснулся и догнал Клару. Он подвел ее к дивану неподалеку от Вайлы, которая по-прежнему скрывалась от них. Некоторое время Клара и Гектор молчали. Клара вытерла слезы.
— И сколько это продолжается? — спросил Гектор.
Клара пожала плечами, будто это не имело никакого значения.
— Месяц, три месяца, полгода?
Клара собралась встать, и Гектор понял, что пошел не по тому пути.
— Ладно, хорошо, придется мне и с этим разбираться. С подозрениями. Ну вот скажи, когда мы поехали на уикенд к твоим родителям, ты уже была с Гюнтером?
Клара возмущенно вскинулась:
— Нет конечно!
Гектор видел, как слезы текут по лицу, столь им любимому. Любовь — действительно страшная вещь: как же двое любивших и, возможно, продолжающих любить могут доставлять друг другу такие страдания?!
— А зачем ты прилетела в Шанхай?
Клара снова пожала плечами, но на этот раз, чтобы посмеяться над собой.
— Мне пора, — сказала она. — Мой самолет…
— Мог бы по крайней мере отправить тебя самолетом компании, — заметил Гектор.
Стоило ему произнести это, как он почувствовал свое полное ничтожество, но было уже поздно.
Его раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, желание обнять Клару, прижать ее к груди, а с другой — мысль, что изменившую тебе женщину обнимать невозможно.
В конце концов он увидел, как она встала, пересекла холл и исчезла за дверью. И на его сердце появился еще один рубец.
Жан-Марсель понаблюдал за этой сценой с участием Клары, Гектора и Вайлы, а потом осторожно покинул гостиницу через другие двери, чтобы подождать у входа. Он подошел в тот момент, когда Кларино такси отъезжало. Он знал, что Вайла так и будет сидеть, скорчившись, за креслом, пока Гектор не вернется в их отель. Жан-Марсель разбирался в восточных женщинах. Что и было одной из его проблем, поскольку жена как раз в этом его и подозревала.
В такси он сказал Гектору:
— В конце концов, все не так страшно. Я прихожу к окончательному выводу, что ваша беда — слишком широкий выбор.
— Ничего подобного! Она любит другого.
— Ну-ну. Она прилетела в Шанхай и заплакала, едва увидев вас.
— Это говорит о том, что она привязана ко мне, но настоящей любви больше нет.
— Нет любви? Разве привязанность — уже сама по себе не любовь?
Гектор изложил Жан-Марселю точку зрения профессора Корморана на две основные составляющие любви. (Сам Гектор полагал, что существуют и другие ее компоненты, однако он еще не до конца прояснил для себя этот вопрос и потому больше ничего не сказал.) Первая составляющая: желание, страсть, стремление заниматься любовью — распоясавшийся допамин. Она может проявить себя в самую первую встречу (впрочем, как и исчезнуть уже во время второй). Затем вторая составляющая, которой требуется некоторое время — от нескольких часов до нескольких дней, — чтобы сформироваться: привязанность, желание быть нежным с партнершей или партнером, всегда оставаться рядом с ней / с ним. Очень сильное чувство, но более спокойное, именно его испытывают друг к другу родители и дети — так проявляет себя нежная сладость окситоцина. А одна из главных проблем любви заключается в том, что эти две составляющие зачастую рассогласованы у одного из партнеров или даже у обоих сразу. И вот в такой момент как раз и появляется профессор Корморан со своими эликсирами. (Но об этом Гектор ничего не сказал Жан-Марселю — он же на задании, вы еще не забыли?) Излагая все эти соображения, Гектор потихоньку успокаивался, потому что отвлекался от мыслей о Клариных слезах.