Граф кивнул в знак согласия, и на «Добрыне» установили паруса таким образом, чтобы судно легло в дрейф. Глубокая ночь спустилась над морем.
Шестичасовая ночь коротка; но эта как будто тянулась целую вечность. Капитан Сервадак не уходил с палубы; его ежеминутно охватывал страх, что огонек может угаснуть.
Однако он сиял во тьме ровным светом, как светит неяркий огонь на дальнем расстоянии.
— И все на том же месте, — заметил лейтенант Прокофьев. — По всей вероятности, перед нами не плавающий корабль, а суша.
Едва взошло солнце, все трое навели подзорные трубы туда, откуда ночью исходил свет. С первыми утренними лучами он померк, и в шести милях от шкуны показался утес причудливой формы, похожий на островок, затерянный среди водной пустыни.
— Это только скала, — сказал граф, — или, скорее, вершина затопленной горы.
Но чем бы ни объяснялось происхождение скалы, с ней необходимо было ознакомиться, чтобы впредь суда обходили этот опасный риф. «Добрыня» направился к островку и через три четверти часа оказался в двух кабельтовых от него.
Островок с виду напоминал холм, совершенно голый, безводный и крутой; высота его над уровнем моря не достигала сорока футов. Подступ к нему не заграждали мелкие скалы, и это наводило на мысль, что он погружался в воду постепенно под воздействием необъяснимых причин, покуда не обрел новую точку опоры и окончательно не утвердился в этом положении над уровнем моря.
— Там что-то вроде дома! — закричал Сервадак, пристально разглядывая в подзорную трубу каждый бугорок на острове. — А может быть, есть и живые люди…
Вместо ответа лейтенант Прокофьев весьма выразительно покачал головой. Островок словно вымер; даже когда шкуна дала пушечный выстрел, никто не вышел на берег.
И все же на вершине скалы стояло какое-то каменное здание, с виду несколько похожее на арабскую мечеть.
С «Добрыни» тотчас же спустили шлюпку. В нее сели капитан Сервадак, граф Тимашев и лейтенант Прокофьев. Четверо матросов налегли на весла, и шлюпка быстро полетела по волнам.
Через несколько минут путешественники вступили на берег и, не теряя времени, поднялись по крутому склону вверх к мечети.
Пройдя несколько шагов, они остановились перед каменной оградой, украшенной древней, пострадавшей от времени скульптурой — вазами, колоннами, статуями, стелами, в сочетании которых не было ни гармонии, ни понимания законов искусства.
Граф Тимашев и оба его спутника, обогнув ограду, вошли в открытую настежь узкую дверцу. Дальше они увидели другую, также распахнутую дверь и проникли в мечеть. Стены внутри пестрели лепными украшениями в арабском вкусе, ничем не примечательными.
Посреди единственного зала мечети возвышалась простая и строгая гробница. Над ней висела огромная серебряная лампада, еще полная масла, в котором плавал длинный зажженный фитиль.
Свет этой лампады и привлек прошлой ночью внимание Сервадака.
Усыпальница была пуста. Страж ее, если только он когда-либо существовал, наверное, бежал во время катастрофы. Позднее здесь нашли себе приют дикие птицы — бакланы, да и те, спугнутые пришельцами, улетели прочь по направлению к югу.
На краю гробницы лежал старый молитвенник на французском языке. Книга была раскрыта на страницах с поминанием, приуроченным к дате 25 августа.
Капитана Сервадака озарила догадка: местоположение острова в Средиземном море, усыпальница, затерянная в морском пространстве, страница, на которой прервал чтение кто-то, читавший молитвенник, — все это сразу объяснило ему, куда он попал вместе со своими спутниками.
— Господа, мы у гроба Людовика Святого, — сказал он.
Он не ошибся: здесь кончил свои дни король Франции. Здесь свыше шести столетий французы окружали гроб Людовика благоговейным преклонением.
Капитан Сервадак склонился перед священной могилой, а вслед за ним почтительно склонились и его спутники.
Кто знает, не была ли сейчас лампада, горевшая над гробом святого, единственным маяком, струившим свет над волнами Средиземного моря? И не суждено ли и ей скоро угаснуть?
Трое путешественников, выйдя из усыпальницы, покинули пустынный утес. Шлюпка доставила их на борт, и «Добрыня», взяв курс на юг, вскоре потерял из виду гробницу Людовика IX — единственный клочок тунисской земли, который пощадила загадочная катастрофа.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,
в которой лейтенант Прокофьев, выполнив свой долг моряка, полагается на волю божью
Спугнутые бакланы вылетели из мечети на юг. Это наводило на мысль, что, вероятно, невдалеке отсюда, где-то на юге есть земля. В участниках экспедиции пробудилась надежда.