— Да! — похоже, кто-то сильно расхрабрился, приняв на грудь сказочной водицы из отпечатка козьего копытца, и решил всю силу сразу показать. — Идите с Петей на берег, а я…
— Они рано встали, ма… — пытаюсь вставить слово.
Но, видимо, это не судьба, да и не по соответствующим понятиям!
— Вот и замечательно. Уходите, я сказала! Потом накрою стол, послежу за Тосиком и Валентиной, а вы…
— Идем, сынок! — отец, обхватив мое плечо, разворачивает к лесу рожей, а к жене и дочерью тощей жопой.
— Да бл… — резво двигаю плечом.
— Петр! — бормочет недовольно мама.
Женщины, е. ать! Как вы заколебали со своей моралью и сучьим этикетом. Мне нужно выплеснуться, произнеся в чрезвычайно эмоциональной форме все, что я думаю по этому спонтанному визиту и странному хозяйничанью в моем плавающем доме, на моей корме. Если можно так сказать! А мне талантливо закрывают рот и подталкивают в спину, направляя к трапу для незамедлительного выхода на берег.
— Отец, — шагаю спиной, считая материнские толчки мне в грудь, — скажи ей, пожалуйста.
— Идем пройдемся, Велихов. Пусть женщины без нас побудут, — посмеиваясь, двигается параллельно, наступает, педалирует, вытесняет и выталкивает на сушу, на которой я не был около двенадцати часов.
Не был и не был! Не тянуло, в конце концов. А папочка, пиздец, какой четкий подкаблучник! Боится, что ли? А главное, кого или чего?
— Тебе не кажется, что это невежливо и как-то… — подкатив глаза, подыскиваю интеллигентный эпитет, чтобы не оскорбить отца, — грубо. Она ведь выперла меня, словно…
— Пусть побудет с внучкой. Ты пойми ее. У нас двое пацанов, а тут…
— Вы что, никогда девочек не видели? — дергаю отца за воротник его футболки. — Восемь утра, а вам не спится. Какого…
— Соскучились! — мгновенно отрезает.
— Весомо! — дергаю губами.
А мне, твою мать, и нечем зад прикрыть!
— Давай договоримся, Петр? — отец шагает рядом со мной.
— О чем? — подныривая, заглядываю ему в лицо.
— Хотим взять Валечку на один денек.
— Нет! — отрицательно мотаю головой. — Даже не начинай. Это наши дни, наше время, наша семья. Я…
— Побудете вдвоем! Я ведь знаю, что с малышкой тяжело.
— С Тоней все нормально! — грубо отвечаю.
— Петр… — отец почти канючит.
— Будешь вспоминать теперь, да? Она самая лучшая женщина. Она…
— Мне очень жаль.
— Слушай! — останавливаюсь и, схватив за руку, торможу его. — Подтверждаю, было очень непростое время. Это первая беременность…
Возможно, она же и последняя! Жена слишком эмоциональная и тревожащаяся личность. Ния превращается в маленький комочек нервов, когда вдруг что-то идет не по ее.
— Блядь! — выкрикиваю. — Приперлись с утра и испохабили нам праздник.
— Выбирай выражения, мой мальчик. Не закипай, сынок. Твою семью никто у тебя не отнимает, а на малышку у нас с Натальей тоже есть права. Валентина — единственная внучка, которую мы видим, когда вам с Тосиком в голову придет. Мы хотим помогать и будем. А твое разрешение нам не нужно. Когда вернемся, я спрошу у Нии.
— О чем?
— Не возражает ли она, если мы украдем беспокойное хозяйство на двадцать четыре часа?
— Туз откажется, — безапелляционно отрезаю.
— Тебе совсем не хочется остаться с ней наедине? — одной рукой схватив меня за шею, он принудительно склоняет мою рожу к себе. Стоим, уперевшись лбами, выжигаем дыры на лицах, выскабливаем глаза и раздуваем ноздри. — Вы молодые, а крошка…
— Нам хорошо втроем.
— Мы не забираем, а всего лишь… Петь, сделай одолжение! Я тебя прошу. Мне хочется потискать маленького ребенка. Я, сука, стал забывать, как это видеть перед глазами дрожащее тельце, считать симметричные складочки, дуть в смешную рожицу и давать мизинец для крепеньких, богатырских объятий. Я…
— Она ночью просыпается, — вот так топорно пытаюсь отвратить отца от собственной дочери. — Любит только свежее.
— Я, черт возьми, себе на голову воспитал двух сыновей. Поверь, засранец, я не забыл, как это по ночам ходить по коридору, покачивая, — показывает руками, что конкретно он имеет в виду, когда говорит о каком-то опыте, — разговаривая, упрашивая. Свежее, говоришь? Возможно, Тос сцедит нам тормозок, а мы с Натальей привереду как-нибудь уболтаем, проведем. Я, — отец, закашлявшись, странно осекается, — не молодею, а с внучкой…
— Хорошо, — даю добро и почти молниеносно повторяю. — Я согласен! На один день и все.
Но… Есть Тузик, которая может упереться и встать в несговорчивую позу.
— Замечательно! — хлопает по плечу и озирается вокруг. — Тут круто, Петр. А есть свободные места?