— Конечно.
— Значит, мы и уезжать не будем. Снимем домик где-то рядом. Соскучиться не успеете.
— Э-э-э-э… — замираю от того, что слышу.
— Знать не будешь.
— Не в этом дело! — усмехаюсь.
— А в чем?
— Пап, ты сейчас так самозабвенно сражался за Бу-Бушку, что я на миг представил, как точно так же ты «сражаешься» в суде, защищая какую-нибудь жалкую старушку, у которой одна лишь радость в жизни: пенсия, домашнее молоко, свежее яичко и сладкий творожок!
— Противник, твою мать, очень несговорчивый. Совсем недоговорной товарищ!
— Сказал же, что согласен.
— После того, как я надавил? — подмигивает и смотрит за мое плечо. — Что за…
«Что за?» — как странно, но на моем языке аналогичный вопрос.
— На хвосте привели? — оскаливаюсь на стоящего с открытым ртом.
— Не договаривались. Но по Валентине все ведь остается в силе?
«Да блядь!» — Смирновы подкатывают на парковочное место, пристроив зад рядом с жеребцом отца.
— Как там дела? — киваю на выбирающихся из прибывшей только что машины.
— Все не очень. Но…
— Он жив! Это главное, па.
— Юле не сказали, что он обитает на территории в том гостевом доме, с которым, я так понимаю, ты знаком не понаслышке.
— Красовы в городе бывают редко. Не вижу в этом больших проблем. Идем! — тяну отца к Смирновым, вращающим головами, как две радиолокационные станции, установленные на больших машинах.
— Шустро, Петр! А там ведь подрастает мальчик.
— И? — сощуриваю взгляд.
— А он отец!
— И?
— Ты, сука, издеваешься, что ли?
— Ему сказали?
— Скажут!
— На хрена?
— Петр! — он резко останавливается. — Ты… Ты… — старший странно заикается, коверкает слова и искажает общий смысл того, что хочет мне еще поведать. — Он отец! Ты… — вижу, как опускает голову, и шепчет в землю, — как твоя мать! Не узнает… Не узнает, да? — вскидывается и возвращается ко мне. — Смоделируем ситуацию?
— Я, пожалуй, пас.
А папа настырно продолжает:
— Тосик беременеет. Беременеет от тебя! Так уж вышло и это ох. ительно прекрасно. По крайней мере, не критично. Малыш желанен, но… Ты! — выставляет палец мне под нос. — Ты ни хера не знаешь, потому что…
— Не переводи такое на меня! — взбрыкиваю и даже отстраняюсь. — Чего ты?
— Представил, видимо? Да? Каково? М?
— Считаю, что все должно остаться так, как есть. Идем!
— Сергей так не считает.
Сказать, что тесть словил приход или промолчать и сделать озабоченное лицо?
— Зачем? Зачем это ему? Красов не устраивает?
— Отнюдь! Но…
— Но? — присматриваюсь и, по-видимому, проникаю папочке под кожу.
— Святослав…
— Был херову кучу лет в плену, — невежливо перебиваю. — Он адекватен? Стабилен? Психически уравновешен? Он вообще мужик? Судя по сводкам, которые оттуда приходили…
— Замолчи! — отец сипит сквозь зубы.
— Считаю, что ему нужно озаботиться получением квартиры, положенной от государства, отсудить компенсацию, оформить военную пенсию и дальше жить. Жить без Юлы, без Игоря. У него все будет в порядке. Что я не так сказал?
— Ты не представляешь, что значит жить без ребенка и любимой женщины…
Отчего же! В красках и довольно четко, но в данном случае я на стороне Красовых, и потом:
— Я не хочу расстраивать Туза. Она сочувствует ему, болеет за него, хотя вначале грозилась расчленить ублюдка от горла и до паха. Я еле оттащил ее…
— Я помню. Она боевой орешек!
— Крепкая малышка…
Моя любимая жена!
Подходим к улыбающимся Смирновым и останавливаем разговор об очень щекотливом деле, в котором, по моим ощущениям, придется разбираться очень долго, а к чему все это может привести, не хочу даже представлять. Это очень зыбкая субстанция…
Молодой мужик, воскресший и вернувшийся с войны! С кучей орденов, многочисленными ранениями, следами пыток на душе и теле, без средств к существованию и без собственного угла, зато с внеочередным полковничьим званием. Сколько этот хрен, Смирнов, отвалил за жизнь мужчины, чье семя проросло в его старшей дочери и принесло плоды в виде мальчишки, в котором души не чают все, кто с ним знаком и плотненько общается? Сергей обеспечил счастье двух любимых дочерей, а за добровольно названного сына охерительный выкуп заплатил никак не дешевеющим налом! Он дал на лапу всем, кто был при званиях, должностях и на нужном месте, но вызволил «боевого пацана», обменяв его при очередной встрече противоборствующих сторон на нейтральной полосе. Он выдал ему мандат на счастье, выписал свободу, обеспечил второй шанс и… Тем самым уничтожил зятя, подписав его молодой семье смертный приговор!