Что еще? Я охренеть как сильно недогулял. Бабы не дают, видимо, прошу нежалостливо или некачественно каждую деру. Еще вопросы? Ах, твою мать, ты хотел рапиру, я саблю возжелал, а в итоге мы остановились на тяжелой шпаге. Все, бл, не то! Ну? Интересует что-нибудь еще?
— Вопросов нет. Но еще два раунда, дофин, — кивает головой назад, почти подтаскивая меня к спортивному барьеру. — Остынь и дух переведи. Между прочим, я не помню, чтобы радостью визжал. Неужели я так глупо выглядел?
— Не то слово, старик, — усмехаюсь.
— Учту на будущее. Не повторится больше. Так, сколько ты хочешь времени на «перевести свой дух»?
— Две минуты, — морщусь, словно болевой приход ловлю. — Я кости разомну и растяну одеревеневшие сухожилия. Идет?
— Идет, — убирает руки и, сделав два шага назад и повернувшись ко мне спиной, отходит на свою половину, чтобы тоже отдохнуть и продумать новую стратегию.
Слежу за ним и определенно, сука, вижу, как сильно этот шалопай своей победе рад.
«Живи, удод! Пока я жутко издыхаю и в агонии хриплю» — шепчу, почти ногами утрамбовывая потревоженную гордость куда-то внутрь себя, подальше от любопытных глаз и липких рук каких-нибудь неблагожелательных тварюг.
Да все бы ничего и сегодняшний мой проигрыш на нелюбимой шпаге по очкам, которые я почти даю, отвешивая их Мантурову безвозмездно, откровенно говоря, меня совсем не беспокоит. Сейчас приоритетная сетка в жизни резко изменилась и, по-моему, слегка шоколадно-розоватый цвет приобрела. А сам я семимильными шагами двигаюсь к своей почти безукоризненной победе в наспех выдуманном споре с Тонечкой Смирновой, а значит, к вынужденному соседству с мелкой бестией, которой нужен личный угол с одной лишь целью, чтобы убраться от родителей, освободиться от слишком бдительной опеки и перейти на собственные хлеба, и, вероятно, как-то изощренно подразнить меня. Странная многоходовочка, а Тоник могла бы проще и солиднее обыграть своего «непримиримого» врага, но нет же, ей почему-то нужен долбаный сосед в моем лице. Но я тут же предусмотрительно прояснил странным образом складывающуюся, по-моему, не в мою пользу обстановку.
И как оказалось, что очень ожидаемо и абсолютно не таинственно — Смирнова в финансовом благополучии немного стеснена. Ей нужен тот, с кем она могла бы разделить жилищные условия и оплачивать неполную стоимость за съем квартиры и быть, как говорится, под надежной охраной. Такое возможно только с состоятельным соседом независимо от пола — исключительно по ее словам. То ли лесть, то ли заигрыш, то ли реальный комплимент и преклонение, то ли она в подруги набивается? Откровенно говоря, вообще не интересует, о чём и чем думала Антония в тот момент, когда выкатывала условия на пари. Но потом кое-что еще она ввернула, чем, откровенно говоря, нехило оскорбила и унизила меня, как полноценного, пускай вынужденно находящегося в половой завязке, чувака.
Прищурив один глаз и закусив свою нижнюю губу, бедром уткнувшись в створку кухонного стола и перекрестив руки в районе своего живота, Тузик пренеприятную, как для среднестатистического мужика, речь произнесла:
«Да что такого, в конце концов. Подумаешь, ты же Петя…».
Так, видимо, я и выпал из команды полноценных игроков, способных бабу под себя подмять, когда того потребует природа. «Подумаешь, ты же Петя» — мой новый позывной и гребаный девиз Смирновой. Хуже некуда и чересчур обидно. Но победа на сейчас важнее, чем оскорбительные, в каком-то долбаном аффекте выданные слова, поэтому девчачий, почти детский, чес и откровенную херню я запросто перетерплю. И, между прочим, моя заснувшая, надеюсь, что временно, непродолжительно и пока, мужская сила все равно такие шалости не позволяет. Я вынужденно холостую лямочку тяну, а так, возможно, сэкономлю бабки и бешеную стерву постерегу, подержу малую рядом и заставлю под свою дуду плясать. Не поворачивается язык сказать:
«Приятное с полезным огребу»,
хотя, как говорится,
«Как знать? Возможно, здесь собака и порылась, когда искала второпях зарытый костный клад».
Но, твою мать, все же это удивительный, почти полный на все сто восемьдесят градусов поворот, на скорости и без страховочного троса. Или мне так кажется — временами, но все чаще, или стерва действительно поддается, чтобы получить свою «награду» — ее ведь выгода огромна и слишком очевидна даже для меня, а впрочем — все равно; или я, действительно, в шоколадном деле не то чтобы не плох, а очаровательно хорош, небезнадежен, а в своем росте и успехе несколько стабилен. Могу ответить тем же предложением: