Городишко был весьма живописен. Кучка грязных, грозивших развалиться лачуг составляла предместье. Лачуги вразнобой тянулись к городским башенным воротам, по обеим сторонам которых горбатились остатки старых валов, поросших травой. Сама башня была широкая, с обшарпанными стенами; на ее голый лоб, прорезанный двумя несимметрично расположенными окошками, была нахлобучена высокая, похожая на шапку деда-мороза, черепичная крыша. Из проемов, сквозь которые некогда продевались цепи разводного моста, торчали ржавые блоки. Ворота напоминали собой мужика, широко расставившего ноги и с ехидцей поглядывающего на прохожих косыми глазами.
Сразу за воротами начинался собственно город: мостовые, двухэтажные дома, лавки. Узкая улочка круто взмывала вверх и, резко повернув, спускалась на городскую площадь. На ней размещалось все, чему положено размещаться на главной площади старинного городка. Готический храм с башней в стиле барокко являл взгляду свои могучие опоры; у их подножия общество любителей природы холило зеленые квадраты газона, обнесенного оградой из проволоки. Поскольку окружающие дома почти вплотную сгрудились вокруг церкви и там всегда держалась тень, место это было не из самых чистых, особенно если принять во внимание, что ближайшим строением была корчма. Посреди площади стоял фонтан, а неподалеку от него высокий марианский столб[2]. Почти всю противоположную сторону занимало монастырское здание унылого казарменного вида. Местные вольнодумцы, ссылаясь на историческое прошлое города, добились, чтобы напротив монастыря, в заросшем травой скверике, также обнесенном низкой оградой, был установлен огромный гранитный валун, на котором было высечено имя Гуса и укреплена бронзовая чаша[3]. Чашу приходилось то и дело чистить, поскольку ее облюбовали под свое гнездо воробьи.
Две другие стороны площади составляли ряды домов с аркадами. Каждый дом соответственно числу аркад выглядел двуногим, треногим или четырехногим. Каждый был на свой лад кособок, на свой лад сужен кверху; каждый, в меру своей обветшалости, подпирал своего соседа, подобно расшатанным зубам в старческих деснах. Староградские обыватели обожали разноцветную штукатурку. Корчма «У солнца» была кирпично-красная, аптека зеленая, лавка Суханека, где торговали мануфактурой, — коричневая с кофейным оттенком, а ратуша, оснащенная забавной башенкой с часами — белая. В солнечный день эти дома сияли всеми своими грешными красками, точно были сложены не из камня, а из деревянных кубиков, какие покупают на сезонной ярмарке ребятишкам.
От верхнего края площади отходила узкая и сумрачная улочка, где постоянно пахло плесенью. Она змейкой вилась вокруг загадочных столбов с человеческими лицами и впадала в неширокое пространство, где стоял памятник архитектуры — круглая приземистая башня, напоминающая по форме газовый котел. Место это было подлинно историческим, однако весь вид портила пивоварня, почти вплотную примыкавшая к башне. Из ее деревянных сушилок пробивался аромат солода. В ненастные дни дым из трубы пивоварни опускался на город, насылая в открытые окна домов едкие, приторные запахи.
За городом улочка снова шла вниз и изливалась на некое плато, возвышавшееся над окраиной и кончавшееся четырехугольной площадью. Эта вторая площадь, окруженная каменными, в основном одноэтажными домишками, именовалась странно — деревенской.
Название это, без сомнения, было неоправданным и носило глумливый оттенок. Там, где никогда не было деревни, не могло возникнуть и деревенской площади. Площадь, по всей видимости, относилась к замку. Фонтан, стоявший посредине, наверное, украшал некогда подворье замка, и окрестные дома были сложены из разобранных крепостных стен. С крутых склонов, на которых ныне обитатели деревенской площади развели свои сады и огороды, в былые времена защитники крепости сбрасывали нападающих прямо вниз, в речку Безовку, которая описывала здесь крутую дугу. Деревенской площадью сие место было названо, пожалуй, единственно потому, что тут всегда шастала свора облезлых деревенских собак, из дворов пахло навозом, в хлевах добродушно мычали коровы, а на траве, росшей между булыжников, паслись целые стаи гусей.
3