— Да, дорогая, это Кошка, — обрадованно подтвердил Ньорд, посасывая укушенный палец и радуясь, что имя родилось само и не придется его долго придумывать, — это мой тебе подарок на нашу годовщину свадьбы…
Скади успокоилась, но ненадолго. Через короткое время она снова затосковала и супруги все же переехали жить в ее ледяную страну Йотунхейм.
Кошка была живой и теплокровной. И к тому же, как ни странно, очень любила питаться рыбой, вылавливаемой для нее Ньордом. Поэтому, чтобы не мучить чудесное животное пребыванием в ледяных и безжизненных горных пещерах, Ньорд подарил ее и всех остальных кошек, созданных Одином из вышедших на сушу морских тварей, своей дочери Фрейе, которой они так пришлись по душе своей нежностью, мягкостью и сладостным мурчанием, что она впрягла их в свою небесную колесницу вместо коней и больше никогда с ними не расставалась. Дни и ночи кошки окружали полюбившую их богиню и всегда терлись о ее ноги, выпрашивая ласку…
…Вот так и появились первородные, изначальные кошки. Их предки когда-то жили в глубинах морей и вышли на берег только по приказу создателя нашего мира. Поэтому, если ты захочешь вспомнить свое происхождение, ты вспомнишь, потому что память времен никуда не исчезает и накапливается в мозгу поколение за поколением…
— А Ньорд и Скади так и остались жить в холодных горах? — засыпая промямлила я. — Кто же тогда следит за морскими приливами в Ночь Открытого Глаза Лунной Кошки?
— Нет, рыба моя, — ответила Ма. — Через год супруги Ньорд и Скади разошлись. Ньорд так тосковал по своему морю, что никакие сокровища гор, подаренные ему любящей супругой, не радовали его взора. Снег и лед лишь остужали его чувства, а драгоценные камни и металлы, которые хранились в пещерах, тщательно охраняемых гномами, были безжизненны и не приносили ему ни тепла, ни радости. В итоге он не выдержал и вернулся к своим морям и детям — сыну Фрейру и дочери Фрейе, оставив инеистую великаншу Скади проживать свою бесконечно долгую жизнь в холодном дворце Йотунхейма, примеряя перед ледяными зеркалами украшения невиданной красоты, созданные руками гномов, и совершая свои любимые прогулках на лыжах по горам…
…А ты, рыба моя, не боишься брызг, ловишь водяные струйки зубами и смело ныряешь в холодную воду именно потому, что предки твои когда-то вышли из морской пучины, а их мохнатые шкурки в свое время гладили ледяные руки инеистой великанши Скади. Чего уж им после такого бояться холодной воды?..
…Последнее, что я услышала перед тем, как окончательно заснула, был тихий смех Ма…
…Я крепко спала… Во сне я бороздила океанские просторы, высунув на поверхность свою рыбью голову с длинными клыками, быстро гребя четырьмя когтистыми лапами и руля плоским коротким хвостом. Моя блестящая серебряной чешуей морда иногда открывала рот и из него вырывалось нежное мурчание и громкое мяукание. А огромный бог Ньорд, странным образом похожий на Па, стоял посреди моря и громко смеялся, забрасывая раз за разом большую сеть, чтобы выловить меня и подарить своей божественной дочери Фрейе…
Я увидела под деревьями
Охапки красной листвы…
Тщетное подношение.
Верно молвят: в десятой луне
Мир покидают боги.
(Идзуми Сикибу)
ГЛАВА 10. И СВЯЗЬ ВРЕМЁН СОЕДИНИЛАСЬ…
…Наступили тёплые весенние деньки. Солнышко всходило рано-рано, а когда заходило я даже не всегда успевала заметить, потому, что уже крепко спала. Мы с Фоксом любили целыми днями сидеть на балконе или подоконниках возле окон и глядеть на внешний загадочный человеческий мир. Теплые усы Солнечного Кота ласкали наши сытые, покруглевшие за долгую зиму, бока и мы нежились, перекатываясь на спину и обратно на брюхо…
…Па и Ма заговорили о переезде на дачу. Я помнила, что меня сюда привезли из какого-то другого жилища, но точных и ясных воспоминаний не сохранила. Фокс, слыша слово "дача", впадал в заметное нервное возбуждение, так как хорошо помнил это место. Именно туда он явился голодный, истощенный и больной, чтобы снова обрести потерянную любовь, семью и счастье. Именно в тех местах он скитался, там он впервые встретился со мной и стал мне братом.
Мои детские воспоминания подкладывали лишь отрывочные картины тех дней, слишком мало я успела там пробыть. Я помнила, что сидела на полу около чего-то огромного и ребристого, греющего мою спинку и тощие бока, что спала в пушистом мягком домике и на груди Ма и Па, что там всегда было много вкусной, не кончающейся еды и невиданные мною до той поры игрушки…