Д. Бордман, основываясь на публикации берлинского портрета юноши, отнес к творчеству Дексамена агатовую подвеску в виде усеченного цилиндра с изображением атлета из Лондона. Юный участник греческого пятиборья — панкратиаст — снимает ремни с рук, стоя на почетном возвышении победителя. Не только стиль, но и материал и форма геммы, как отмечалось выше, характерны для мастерской хиосского резчика. Тем же ученым приписана Дексамену бостонская гемма с изображением двух амазонок, конной и спешившейся. Скакун, на котором гарцует одна из воительниц, — полностью в манере этого автора.[6]
Анималистический жанр, видимо, особенно привлекал Дексамена. Кони, лани, собаки, птицы, рептилии, рыбы, насекомые по нескольку раз повторяются в геммах, вышедших из мастерской хиосского резчика. Ни до него, ни после эти непритязательные сюжеты не трактовались с такой страстностью и заинтересованной зоркостью, не были так полнокровны, естественны и убедительны.
Общепринятым является мнение о том, что Дексамен Хиосский в пору расцвета своего творчества работает в Афинах. Об этом как будто свидетельствует стиль отдельных его работ и то, что они найдены в некрополях Аттики. Однако есть случаи находок на островах Эгейского моря и даже в Италии! Уже в 20-е годы нашего века в исследовании Е. В. Ернштедт была сделана попытка отыскать истоки яркого персонального стиля мастера в искусстве Ионии. По-видимому, не случайно, что работы Дексамена всех периодов его творчества, всех жанров и тияов встречаются в некрополях Северного Причерноморья.[7] Э. Диль видит в этом лишнее свидетельство распространения их через афинский рынок. Однако, на наш взгляд, не исключена возможность и прямых контактов хиосского мастера с заказчиками из Северного Причерноморья [44] или на его родине Хиосе или непосредственно на месте, в далеком Пантикапее. Оборудование мастерской резчика было достаточно портативным, и мастера глиптики, видимо, в древности были достаточно мобильным отрядом художников. В этой связи можно упомянуть о гипотезе А. Эванса о том, что некоторые монетные штемпели Элиды с изображением общеэллинских святынь Олимпии также могли быть исполнены Дексаменом Хиосским.[8]
Две подписные работы Дексамена найдены в Северном Причерноморье. Этому мастеру относят и три-четыре сходные неподписанные геммы, одна из них, по-видимому, была исполнена специально для торговца вином из Пантикапея. Материала, как кажется, маловато для высказанного нами предположения, но приглядимся поближе к геммам эпохи классики, найденным в разное время на юге нашей страны. В богатейшем материале глиптики этого времени в некрополях Таманского и Крымского полуостровов можно выделить две группы памятников, — одни тесно связаны с творчеством самого Дексамена и его мастерской, другие свидетельствуют о долгом его влиянии в этом районе античного мира, о популярности созданных им тематики и стиля в среде местных резчиков и ювелиров.
Одна из гемм обнаруживает черты несомненной близости к произведениям хиосского мастера и в то же время — несколько иную манеру резьбы. Это сердоликовый скарабей из Керчи, найденный в кургане IV в. до н.э., где он является одной из самых ранних вещей. Геммы из погребений почти всегда гораздо старше прочих предметов и украшений. На крошечном поле геммы, окруженном штриховым ободком, вырезана фигурка девушки-купальщицы. Присев на корточки, словно напуганная чьим-то внезапным приходом, юная купальщица, только что скинувшая хитон, прижимает его к груди. Мастер словно приоткрыл на миг перед нами дверь в замкнутый мирок греческого гинекея. Будто обращаясь к кому-то незримому для нас, девушка оживленно жестикулирует и ее изящно изогнутые пальчики поразительно напоминают пальцы Мики на подписной гемме в Кэмбридже. У девушки та же прическа, что у юной служанки Мики, с широким жгутом-валиком на затылке. Ту же прическу имеет Эос на лондонской гемме, приписанной Дексамену Э. Диль, Лицо эрмитажной купальщицы о узким лбом, [45] огромными, широко раскрытыми глазами, характерным мясистым носом несколько иного типа, чем изображения женских лиц, распространенные в аттическом искусстве. Перед нами иной, видимо, ионийский тип красоты, естественный для творчества хиосца Дексамена.
Возможно, здесь мы имеем дело с повторением одной из ранних работ мастера. Такое предположение объясняет близость ее к первой по времени в ряде подписных гемм и штриховой ободок и архаичную форму скарабея. По-видимому, в мастерской Дексамена в последней четверти V в. до н.э. была повторена работа 50-х — 40-х годов.
6
7
8