В металлических перстнях эпохи классики можно отметить те же важные изменения тематики изображений и стиля, которые выявляются в каменных геммах-печатях, крепившихся на вращающемся кольце. До конца классической эпохи эти два вида греческой печати сосуществуют и их эволюция проходит параллельно. И здесь в репертуаре тем все большее место занимают образы богов любви и красоты — Эрота и Афродиты, изображения женской наготы уже не боятся религиозных «табу», делают заметные успехи анатомические штудии, разрабатываются элементы линейной перспективы.
Начиная с середины V в. до н.э. форма греческих перстней изменяется, дужка из округлой становится граненой, щиток из листовидного сперва — овальным, а в IV в. до н.э. — полностью круглым. Перстни этого времени обычно массивны и тяжелы. Иония и центры Восточного Средиземноморья — вот исходные пункты импорта, поступавшего в это время в города Северного Причерноморья. Но можно отметить и изделия, несомненно исполнявшиеся местными ювелирами и резчиками.
Особенно богат металлическими перстнями некрополь родовой и торговой знати Пантикапея — курган Юз-Оба. Здесь нередко в одном погребении можно встретить и каменную печать и золотой перстень с резным щитком.[50] Трижды в Северном Причерноморье встречены перстни с изображением Пенелопы — символом верной жены. Интересный набор перстней и печатей из металла обнаружен был в кургане Большая Близница на Таманском п-ове (IV в. до н.э.). Мягкий, человечный юмор оживляет сценки, где изображены девушка, играющая с собачкой, или Афродита с Эротом. Эта чета, ставшая такой популярной в эпоху классики, один раз предстает с любовным оракулом в виде волчка (юнкс), к которому тянется малыш-Эрот, в другой раз — божок любви, встав на колени, завязывает сандалии Афродиты. Эта сценка вырезана на редкой металлической печати в виде золотого скарабея.
В этом же погребении был найден золотой псевдоскарабей в виде льва, на его плоской части вырезана статуарная фигура Артемиды. Уникальное изображение песет пятая печать из кургана — фантастическое существо, дева-цикада, с лирой в руках, до пояса — человек, а ниже — насекомое. Шестая и седьмая печати несут изображения не греческие, а восточные; на халцедоновом ахеменидском многограннике вырезан персидский царь в единоборстве со львом, а на золотом перстне из мужского погребения — иранский ритон и пчела.
Значительная группа золотых перстней IV в. до н.э. из Северного Причерноморья может быть приписана местным мастерским. У исследователей эти перстни получили название «понтийских». Большинство из них имеет характерный признак — несомкнутую дужку, позволяющую менять размер ее кольца. Такая особенность становится понятной, если учесть, что большинство из подобных перстней было найдено в скифских курганах: исполнявшиеся для далеко живущих кочевников, они должны были подойти на любой палец. Двенадцать перстней этого типа было найдено в скифском кургане Чертомлык, десять из них украшали пальцы женщины «царицы». Один перстень имел резной щиток с изображением утки — упоминавшаяся выше вариация дексаменовской темы. Но вряд ли владелица его употребляла как печать. В скифском мире, не знающем развитого института собственности, отношение к перстню было совсем иным, чем у греков. Здесь он не был печатью в первую очередь, а скорее — чисто репрезентативным украшением, подчеркивавшим социальное положение его владельца.
Греку нужна была лишь одна печать. Над людьми, с варварским вкусом украшавшими себя многочисленными [51] геммами и перстнями, эллины посмеивались. Обычай же украшать каждый палец перстнем — явление, характерное только для варварского мира.
Отнюдь не все изображения на «понтийских» перстнях поддаются легкой интерпретации, некоторые несут какую-то загадочную символику, ключ к которой потерян. Таково изображение змеи, стреляющей из лука, или устрашающего восточного грифона, неожиданно превращающегося в петуха. Правда, наряду с такими изображениями встречаются привычные для эллинского мира орел, утка, собака или палица и лук —атрибуты Геракла. Поражает идиллическая картинка утра на перстне из Пантикапея — кузнечик, пьющий росу из распускающейся розы.[10]