Знала классическая древность и обильную специальную литературу о цветных минералах и геммах. Любопытно, что в этой области часто подвизались «коронованные ученые» — подобные трактаты составили царь Каппадокии Архелай, мавританский династ Юба, знаменитый Митридат Евпатор. Последнему царю, могучему владыке Понта, как знатоку в этих материях, вавилонский исследователь Захалия посвятил труд, выяснявший влияние камней на человеческие судьбы. До нас дошли фрагменты этой некогда популярной литературы в трудах Теофраста и Плиния.
Возвышенно и серьезно относится к избранной теме энциклопедист Плиний. Приступая к минералогической 37 книге своего труда, он пишет: «Среди гемм имеются такие, которые слывут бесценными и не имеют соответствующей стоимости в человеческих богатствах; и многим людям для высшего и абсолютного созерцания природы достаточно одной геммы».[6]
Философ-идеалист Платон в одном из своих диалогов вкладывает в уста Сократа своеобразную метафизику минералогии. Если простой люд суеверно связывал цветные камни и потусторонние силы, то Платон рисует [9] картину идеального «истинного мира», частицами которого на несовершенной земле будто бы являются геммы: «Там вся земля окрашена в подобные цвета, в еще большей степени блестящие и чистые, чем наши краски. Одни из них — пурпурные — удивительной красоты, другие — золотистые, третьи — белые, белее снега... Наши камушки, которые мы так любим, — все эти опалы, сапфиры, изумруды и тому подобное, являются частицами тех камней. А там все камни в таком роде, да еще куда прекраснее наших...»[7]
Резьба на цветных минералах, твердостью обычно превосходящих сталь, представляет особые трудности. Ученик Аристотеля Теофраст пишет в трактате «О камнях»: «Некоторые камни поддаются резьбе, иные могут быть обработаны только сверлом... На некоторые из них стальной резец не оказывает действия... они могут быть вырезаны лишь с помощью другого камня».[8] Итак, вращательное движение инструмента и более твердый камень — абразив — вот необходимые условия для успешной резьбы гемм. Древние писатели сообщают, что абразивом при резьбе служил «наксосский камень», разновидность корунда, а также измельченный алмаз, «алмазная пыль». Действие абразива на минерал было очень медленным, и, в отличие от торевта или скульптора, мастер отнюдь не сразу видел результаты своих усилий. На этрусском скарабее IV в. до н.э. изображен резчик, работающий с помощью примитивного смычкового сверла. Мастерам Ройку и Теодору Самосскому (VI в. до н.э.) приписывается изобретение станка для резьбы на цветных камнях. Вращение резцов обеспечивалось в нем ножной педалью и приводом. Но, видимо, это было уже второе в древности изобретение, так как эгейские геммы III—II тысячелетия до н.э. также предполагают быстрое вращение на станке. Но эгейское мастерство было забыто, и станок открыт заново. В наше время были найдены остатки мастерских резчиков в Маллии (на о. Крите) и в Помпеях. Находки разъяснили отрывочные сведения античных писателей: помимо металлических резцов мастера употребляли обсидиановые и алмазные острия, которыми завершалась резьба. Для полировки готовой геммы употребляли толченые раковины.
Л. Наттер, ведущий европейский резчик XVIII в., утверждал: «Из всех искусств глиптика требует от мастеров наибольшего труда и самоотверженности».[9] Мало [9] того, что крайне медленно появляется чрезвычайно миниатюрное изображение,— мастер должен постоянно помнить о негативном оттиске, о том, что части, вырезанные глубже, будут наиболее рельефными в отпечатке, а левая и правая стороны зеркально поменяются. В работе резчика не может быть и речи об исправлении ошибок. А камень при всей его колоссальной твердости достаточно хрупок, он может треснуть или разбиться на любом этапе работы над геммой.
Трудность резьбы гемм вознаграждалась не сравнимой ни с чем свежестью и сохранностью этих миниатюрных памятников древнего искусства. Некогда С. Рейнак в поэтической форме выразил эту мысль:
Геммы малы, признаю, но они побеждают столетья![10]