– Не знаю, но чего-то вдруг антигемодники активизировались, – Макс растерянно сопит в динамик. – Видимо, взяли кого-то не того.
– Да извращенцев малолетних взяли! Ты не видел просто...
– Ладно, – вздыхает Макс. – Ты постарайся в это дело не влезать, хорошо? А то заварите, а расхлебывать потом...
Прощаемся. Открыв виртуальный экран, я с минуту просто смотрю сквозь него на темные пятна окон, потом замечаю уведомление в углу. Рик прислал мне письмо еще утром, некогда было посмотреть.
Несколько незнакомых имен: он нашел-таки людей с фотографии "Infinity", не всех, но... Пара депутатов, некто Барьев и Саранский, незаметные и незнакомые, какие-то общественные деятели, не столь публичные, в отличие от Савина. И выдержки из финансовых отчетов фонда "Соцветие", экспериментальной лаборатории доктора Васильевой на базе третьей клиники – в числе спонсоров фигурирует некий Международный независимый фонд защиты прав человека и развития системы здравоохранения под названием "Infinity".
Да уж, и впрямь: умничка-гемод. Помог. Я разберусь с этим со всем, обязательно. И с Костей поговорю, и... Только завтра, завтра.
Откидываюсь на подушку, включаю звук на телевизоре.
– ...использование универсальных помощников подрывает общественные устои и традиции, – женщина лет за тридцать с самодельным плакатом где "калечат наших детей" говорит в микрофон: торопливо, словно может не успеть или забыть подготовленную речь. – Детям с еще недостаточно сформированными представлениями о том, что хорошо, а что нет, с чуткой и ранимой психикой очень сложно ориентироваться в таких условиях.
– Но ведь за воспитание детей отвечают родители, – замечает журналист. – Ведь не каждому ребенку приходит в голову отрывать головы куклам или издеваться над животными. Тут, мне кажется, то же самое...
Собравшиеся возмущаются, стараются перекричать журналиста, а женщина с плакатом улыбается снисходительно, словно заранее прощает ему высказанную глупость.
– Вы должны понять, – отвечает она, – что в современном обществе сбиты моральные ориентиры. Гемодам не место среди людей. Гемоды – не живые, не люди, хотя имитируют физиологию и даже некоторые базовые реакции. Поэтому ребенку сложно разобраться во всем, не запутаться...
Я слушаю и ловлю себя на том, что в кои-то веки соглашаюсь с журналистом. И что женщина с плакатом тоже говорит во многом здравые вещи. Но при этом меня не оставляет ощущение, что оба – и пикетчица, и журналист – врут. Не друг другу, а именно мне.
* * *
– Вчерашний случай с задержанием детей за нецелевое использование универсальных помощников, признанный уже досадной ошибкой, вызвал широкий общественный резонанс и дал повод напомнить о себе противникам гемодов, – на экране в авто помехи, лицо диктора то и дело подергивается густой рябью. – Немноголюдные пикеты возле полицейского управления и мэрии продолжались всю ночь, протестующие сообщают о намерениях продолжить акции до того, как власти должным образом отреагируют...
Экран покрывается рябью и темнеет. Появляется надпись: "Соединение прервано". Что ж, мы как раз приехали.
Центральная проходная завода ООО "Гемод" напоминает въезд на военный объект, и, протягивая руку с коммуникатором суровому охраннику, я чувствую себя шпионом. Второй охранник в это время, заставив Рика наклонить голову, сканирует передатчик, вживленный в основание шеи гемода. За нами выстраивается небольшая очередь из машин. Напоследок охранник окидывает меня подозрительным взглядом:
– Проезжайте.
Шлагбаум поднимается и быстро ухает вниз сразу за нами. Рик-2 ведет авто по линиям на асфальте, паркует на широкой стоянке.
– Мне ждать вас в машине? – спрашивает.
Зря я его взяла с собой, наверное, но не хотелось придумывать, как добираться сюда из города.
– Я не знаю, насколько задержусь, так что подождешь в здании.
Хорошо, "напоминалка" сработала. Сегодня пятница. Значит – экскурсия. Долгожданная. Но именно сегодня мне не хочется никуда ехать, именно сегодня я меньше всего готова смотреть на гемодов, на технологии производства, на все то, что покажет гостям корпорация – единственный производитель универсальных помощников. Вот только на пропуске – сегодняшняя дата, и у меня нет уважительной причины для переноса.