За моей спиной щёлкает замок и поддавшись нетерпению, Дэвид начинает вытрушивать меня из одежды.
— Я ведь обещал, что мы уединимся и будем блаженно отмокать после всех этих приключений. Только ты и я, тут только наши с тобой отношения и всё, что с ними связано. Остальное потом, проблемы будут всегда, а время, которое мы может провести вместе нам уже не вернуть. Полезай в воду, женщина, у меня на тебя большие планы.
— С удовольствием, а можно узнать пункты твоего плана или это будет сюрприз? — перед беседой «о нас» заигрываю с мужем мягко улыбаясь, хотя оборотня сложно провести, он слышит моё сердцебиение и понимает, что я волнуюсь. Может, поэтому промолчал, как-то неоднозначно мотнул головой и начал …не с серьёзной беседы.
В тёплой воде дрожу от его прикосновений, позволяя его рукам эти смелые ласки. Мой муж отлично знает моё тело, его желания и потребности, он владеет им, как и моей душой. На каждое такое прикосновение откликаюсь стоном или поцелуем, тянусь к нему, чтобы вернуть ласку сторицей. Мне нравится читать удовольствие в его взгляде и тонуть в этом омуте чувств, нравится слышать музыку страсти в этих протяжных мужских вздохах и тихих стонах. Слова сейчас не нужны, любовь говорит без слов, а воздух вокруг нас вибрирует чувственностью. Каждое движение пропитано желанием слиться в одно неделимое, пылающее и вечное. Иногда Дэвид бывает ненасытен и тогда занятия любовью растягиваются на всю ночь, но сегодня мой милый ограничился лишь двумя оргазмами, оставив время для разбора полётов.
Откидываюсь на ванну, упираюсь стопами ему в грудь и начинаю скользить ими по его коже, ощущая каждый шрам:
— У тебя для меня припасён выговор, любовь моя?
— Скорее несколько замечаний, — улыбается он расслаблено. — Меня задело, то ты не считаешь нас одним целым. Думаешь, что я буду всячески препятствовать тебе, ограничивая в выборе, в мыслях и в свободе действий, будто я враг, от которого нужно всё скрывать.
— Да нет же, всё было не так. Какой ещё враг, я люблю тебя без памяти, дышу тобой, млею и растворяюсь, когда ты рядом. Я не сказала о письме, зная, что это тебя расстроит, что мы снова будем спорить и в итоге ты сделаешь так, как считаешь лучше, логичнее и безопаснее. Да, порой я поступаю импульсивно и рискованно, но не потому, что хочу навредить тебе или себе. Просто…
— Просто это твоя натура — бросаться на проблему или в омут, не думая. Я никогда в жизни не желал тебе зла, Джессика. Моё сердце много раз замирало от боли, но оставалось преданным тебе, любя и заботясь о тебе…
— Я бы обязательно тебе потом обо всём рассказала…
— Вот меня как раз и не устраивает это «потом»! Я хочу, чтобы моя жена делилась со мной сразу, чтобы мы решали вместе, чтобы, возможно, спорили, но слышали друг друга. Для меня это и есть проявление настоящих чувств — доверие. Ведь если ты будешь во мне сомневаться и бояться моих решений, о какой любви может быть речь?
— О сильной и искренней, — закусив дрожащую губу, почему-то почувствовав желание заплакать, кидаюсь к нему, обвив руками за шею. — Дэвид, прошу, не сомневайся во мне!
— Я прошу о том же, Джессика. Не важно, чего будет касаться вопрос: Роя, детей, разбитой машины или странных взглядов кого-то из ликанов. Я тоже не хочу бояться, что ты возьмешь и рванёшь в очередное приключение без предупреждения. Хорошо? Ты меня услышала? Потому что моя любовь к тебе огромна.
— Я понимаю о чём ты. …И очень счастлива, правда, я очень счастлива, что ты у меня есть, — бормочу в ответ, прижавшись к нему всем телом и снова дрожу оттого, что хочу, чтобы он снова меня крепко обнял. Что он и сделал через две секунды, снова возвращаясь к поцелуям.
— Джесс, я очень за тебя волновался…
Когда он вынес меня из ванны, замотанную в полотенце, за окном уже совсем стемнело. Оказывается, мы пробыли там часа три.
— Вот так всегда, стоит только мне заняться с тобой любовью, как день укорачивается в разы, — счастливо усмехается Дэвид, нежно чмокнув меня в нос. После того, как мы отвели душу в любви и словах, снова ощущается эта блаженная лёгкость, несмотря на собирающиеся на горизонте тучи проблем. Потому что наше чувство постоянно, а неприятности временны.
— Мы с тобой ужасные эгоисты, они там все уже, наверное, изнемогают в ожидании, жаждут подробностей моего приключения, а мы сбежали в собственный рай.