— Значит, они разрабатывают биологическое оружие?
— Возможно. Но до сегодняшнего дня никаких инцидентов в клинике не было. Они не регистрировали никаких смертных случаев, так что если и испытывают что-то на детях, то это самое неэффективное биологическое оружие всех времен. Исходя из того, что я вижу, исследования вполне легитимны. Да притом проводятся из лучших побуждений. Фактически говоря, если они добьются поставленной цели, это станет грандиозным революционным скачком в медицине.
— Что также является отличным прикрытием. Но вопрос, зачем красть у самих себя, остается. Если «Иммари» финансирует клинику и управляет ею, зачем нужно посылать собственных людей красть этих детей? Может, у исследовательницы сердце в пятки ушло из-за оружия, которое они создают? — предположил Дэвид.
— Не исключено.
— Располагает ли источник в джакартской полиции полномочиями, чтобы отпустить доктора?
— Нет, очевидно, он сидит на тотемном столбе низковато.
— У нас есть досье на шефа?
— Минуточку, — Джош провел поиск по базе данных «Часовой башни», и как только данные на шефа появились, откинулся на спинку стула. — Ага, есть досье… Ничего себе!
— Зашли его мне в мобильный командный пункт. Ты прошерстил уже все местные данные?
— Ага, на поверхность всплыло только это. Но есть и кое-что еще. — Джош терзался сомнениями, упоминать ли об этом, но, как и в видео похищения, в этом ощущался какой-то подвох. — Ни одна другая ячейка не доложила о нападении, и Централь не публиковала никаких коммюнике. В новостях тоже ничего — ни слова с момента боестолкновений в Карачи, Кейптауне и Мар-дель-Плате. Все ячейки спокойны, передают обычные рапорты как ни в чем не бывало.
— Предположения? — осведомился Дэвид.
— Две возможности: либо они чего-то выжидают — скажем, нашего следующего хода, либо…
— Остальные ячейки пали без боя.
— Ага. Может статься, мы последняя крупная ячейка, — подтвердил Джош.
— Давай-ка ты поработай над шифром — и как можно быстрее.
Глава 17
Перед началом видеоконференции доктор Шэнь Чанг попытался избавиться от напряжения.
Когда собеседник появился на экране, Чанг, сглотнув ком в горле, проговорил:
— Руководитель проекта приказал мне связаться с вами, доктор Грей. Мы следовали протоколу и предписанным исследованиям до буквы… Я не знаю, что…
— Ничуть не сомневаюсь, доктор Чанг. Но результат весьма удивителен. Почему выжили дети, а взрослые нет?
— Мы пока не знаем. Мы провели тесты на детях. Они демонстрируют устойчивую активацию гена Атлантиды.
— Возможно, терапия на взрослых не работает?
— Да, возможно. Терапия осуществляется ретровирусом, внедряющим ген в генетической код субъекта. Это незначительное генетическое изменение, но оно обладает каскадным эффектом на эпигенетическом уровне, включая и выключая ряды других, уже имеющихся генов носителя. Никаких физиологических последствий — во всяком случае, поддающихся обнаружению, — но наблюдаются обширные изменения в мозге. Ген, по сути, перезаписывает мозг субъекта. Нейропластичность, способность мозга перестраиваться или адаптироваться с возрастом снижается — именно поэтому в зрелом возрасте трудно научиться чему-то новому. Мы исследовали идею, что взрослые не реагируют на терапию, потому что активация гена не может запустить изменения в мозгу — на самом деле вирус генетической терапии пытается перекоммутировать мозг, но его «печатные платы» уже запаяны крепко-накрепко. Вскоре по окончании детского возраста.
— Быть может, у взрослых субъектов не было предковых генов, запускающих изменения в мозге?
— Нет, все взрослые субъекты каскадными генами обладали. Как вам известно, мы знаем об этих генах уже в течение некоторого времени, и в своем рекрутинговом учреждении в Китае проверяли каждого субъекта. Взрослые должны были пережить тест.
— Быть может, эта терапия работает только на мозгах, страдающих аутизмом?
Эту возможность Чанг не рассматривал. Доктор Грей — биолог-эволюционист, проявляющий интерес к палеобиологии, и он начальник начальника Чанга, оседлавший вершину пищевой пирамиды «Иммари». Чанг не предполагал, что этот разговор будет фокусироваться на науке, ожидая от этого супербосса разноса за провал, и с радостью ухватился за возможность поговорить о гипотезе Грея.