Первой обо всем узнала моя тетя. Я была дома, ждала маму, которая должна была вернуться с корпоративной вечеринки. В дверь позвонили, это и пришла тетя Света – мамина сестра. Она была какой-то серой, заплаканной и очень тихой. Ничего не сказав, обняла меня. И я сразу все поняла.
Тетя Света была разбита. Она рассказала, что произошла авария – два человека серьезно пострадали, а мама скончалась на месте. Велела мне собрать все необходимое, чтобы на время переехать к ней. Я покидала в сумку несколько вещей, на глаза попалась желтая кружка на журнальном столике, из которой мама пила чай до того, как ушла. Замерев на секунду, я резко развернулась и сказала родственнице, что готова.
Все проблемы взяла на себя тетя, хотя ей было нелегко. Она даже поехала в нашу квартиру и разобрала мамины вещи – что-то выкинула, что-то отдала, что-то взяла себе на память. Я все это время жила у нее дома, меня обнимали, целовали, дядя Миша часто спрашивал, не нужно ли мне чего. Мне ничего не было нужно. Наверное, их пугало мое замороженное состояние и отсутствие слез, но никто ни о чем подобном мне не говорил. Я поняла, зачем нужны все эти ритуальные традиции – прощание, поминки. Тетя Света и мама были очень близки. Думаю, что такой удар нелегко было перенести моей единственной оставшейся родственнице. Если бы не необходимые заботы, она бы легла в свою постель и рыдала бы сутками напролет. Но у нее не было такой возможности, приходилось через боль и усталость вставать и идти договариваться по поводу ритуального зала, столовой, покупать необходимое. Эти хлопоты и забота обо мне заставляли ее не погрязнуть в горе. А у меня хлопот не было, была только моя боль, которая почему-то не вырывалась наружу. Как будто внутри жгло настолько, что на крик или слезы просто не оставалось сил. Я думала обо всем, только не о маме. Какие документы мне нужно будет собрать, чтобы вступить в наследство? Сообщили ли на работе, по какой причине я пропускаю? Стоит ли до сих пор на журнальном столике желтая кружка?
Через неделю после похорон я вернулась домой, хотя тетя Света и возражала. Сидела в тишине на диване и не думала ни о чем. Не знаю, сколько прошло времени, но я очнулась от резкого звука стационарного телефона. Подняла трубку:
– Да?
– Маргарита Викторовна! Простите, что звоню вам домой. Я сейчас в Канаде…
– Это не Маргарита Викторовна. Я ее дочь. Мама умерла.
В трубке повисла пауза, потом какие-то слова. Я не стала слушать. Положила трубку, села обратно на диван, а в звенящей тишине звучал отголосок собственных слов. Мама умерла. Моя мама. Мама.
И тут я зарыдала. Не заплакала даже, а завыла. Все невыплаканное потекло наружу. Долго-долго я еще потом лежала на полу, скрючившись и не обращая внимание на время. А утром встала, умылась и заставила себя жить дальше.
Меня зовут Аня. Мне 23 года. Я живу в центре города в собственной двухкомнатной квартире, доставшейся мне в наследство от матери. Учусь в аспирантуре по специальности «Экономическая теория», собираюсь писать диссертацию по теории прав собственности. Зарплата у меня небольшая, но нужды я не испытываю. К тому же, мои единственные родственники – тетя Света и дядя Миша, ее муж, – всегда предлагают свою помощь. У меня много хороших знакомых, но единственный друг – Юлька – живет теперь в Москве, откуда мне периодически звонит. Кстати, желтая кружка так и стоит на журнальном столике. Наверное, там ее место.
Эта история началась примерно через восемь месяцев после смерти мамы. Я уже почти смирилась с мыслью, что ее нет, и привыкала жить одна. Ходила на работу, общалась по телефону с Юлей и Гришкой, когда они звонили, иногда заходила к тете Свете, хотя и не так часто, как той бы хотелось. Моя апатия еще была со мной, но с окружающими я могла вполне адекватно общаться. Только вечерами иногда долго-долго сидела в тишине на диване, перед журнальным столиком.
В тот день вокруг благоухала ранняя осень – мое любимое время года. Было то самое время суток, когда день постепенно проваливается в вечер, воздух становится особенно свежим и каким-то объемным, соединяя в себе черты дня и вечера, лета и осени. Я шла домой с работы, и настроение становилось приподнято-задумчивым. Я впервые за долгое время наслаждалась жизнью и одиночеством, оттягивая момент возвращения в пустую квартиру.