— Вперед!
Жирняк все-таки последнее слово оставил за собой — когда мы уже отъезжали, он успел вставить магазин в карабин и дал по машине очередь. Попал, но броню, естественно не пробил. Питер начал поворачиваться с пулеметом…
— Оставь его… Пусть живет…
Сент-Габриэль, Луизиана
28 июня 2010 года
— Ну, и что будем делать?
— А хрен его знает…
Паром там был — но не такой, который ходит по тросу, перекинутому через реку, а обычный, с мотором и винтами. С виду ничего не повреждено, у самого въезда на паром, бетонной аппарели — одержимый. Перед тем как нам выходить, Питер завалил его короткой очередью из пулемета…
— Кто в машинах разбирается? Мне нужен специалист по двигателям…
— Наверное я, сэр…
Наш бессменный водитель по имени Джо — кстати, если бы не форма морской пехоты, вполне мог бы сойти за фермера. Наверное, он и был фермером до того, как заключил контракт с дядей Сэмом — в армии таких много было, в основном из центральных районов США. Работы там нет, вот и остается для многих единственное — армия США…
— Разбираетесь?
— Да, сэр… — он и говорил с каким-то неуловимым деревенским акцентом — я до армии десять лет, почитай на тракторе отпахал. Сам и ремонтировал — разберемся…
— Добро. Пошли со мной. Остальные — прикрытие.
Сменил винтовку — снова взял SOPMOD — на нем тактический глушитель, единственный который у меня есть. Для одержимых — в самый раз…
— Ты ведь Джо?
— Да, сэр…
— Можешь называть меня просто Алекс. Мы больше не в армии…
— Нет, сэр… — Джо усмехнулся каким то странным, каркающим смехом, потом даже закашлялся — армия есть армия. Так для меня проще, я уж привык, извините, сэр…
— Как хочешь. Ты откуда?
— Из Оклахомы…
— А почему на родину не поехал? Пока мы здесь — что в Оклахоме делается?
— Так у меня и родины то нет, сэр, мне там ехать некуда… Дом с землей банк за долги забрал — последний раз ездил, они так и зарастают бурьяном. Жена… нашла кого поумнее… с дочкой видеться запрещает. Судебное решение получила — ближе, чем на пять метров не подходить. Да и проще мне тут — все свои. А дезертировать…
Переговариваясь — но по сторонам я смотреть не прекращал, одержимые могут быть везде, мы вышли на бетонную аппарель, перепрыгнули на паром. Стальная палуба слегка покачивалась под ногами….
— Где здесь мотор, мать его…
— Наверное, вот здесь, сэр… — Джо указал пальцем на настройку — я пока здесь посмотрю, что к чему — а вы наверх поднимитесь, проверьте, не повреждены ли приборы и все остальное. Я закончу здесь — вам крикну…
— Добро…
Паром был самым обыкновенным — но размера достаточного, чтобы выдержать наш двадцатитонный грузовик, всех нас со снаряжением — и переправить на тот берег. А на том берегу, кстати — почти к самой воде подходили железнодорожные тупики, стояли контейнеры на платформах. Какая — то грузовая железнодорожная станция. Что там было — бандиты, одержимые — непонятно, движения не было, но в нынешних условиях отсутствие движения совершенно ничего не значило. Затаится тварь на контейнерах и на тебя прыгнет, когда ты мимо пройдешь — запросто!
По узкой, некрашеной и покрытой ржавчиной лестнице я поднялся в кабину машиниста парома, похожую на кабину от старого экскаватора — может, это она и была. Дверь была приоткрыта, а сама кабина была настолько маленькой по размерам, что никакой одержимый или бандит здесь спрятаться просто не смог бы. Плюхнулся на продавленное, обитое пропыленным, потрескавшимся от солнца винилом, кресло, глянул на приборы. В принципе, обычные приборы, на вид неповрежденные. Запуск двигателя вообще не от ключа, а от красной кнопки, все органы управления простые и примитивные, рассчитанные на дурака. Впрочем, на пароме по-другому и быть не может, не должно…
— Джо!
Нет ответа. Привстал на сидении, стараясь разглядеть, что на том берегу — стекло мутное, ни черта не видно. Хоть и река узкая — все равно, ни черта не видно.
— Джо! И снова нет ответа…
— Ты в порядке? Поднялся с кресла, пошел к лестнице вниз, начал спускаться…
Вот именно тогда — когда он закашлялся — мне и надо было заподозрить неладное. Расслабился — потому что сам был искусственно несовместимым, провакцинированным. Да и Джо этот казался совершенно безобидным — по докатастрофным меркам. Почему-то я подумал, что все кто мог заразиться воздушно — капельным путем — уже успели заразиться. Подумал — и потерял бдительность…
— Джо! — я спустился за палубу, стоя около самой лестницы огляделся — и тут увидел его. Увидел — и сразу все просек…
Нет, он не стоял на четвереньках, и с клыков не капала кровавая слюна, как многие могут подумать. Он стоял метрах в пяти от меня, карауля каждое движение, слегка пригнувшись вперед для броска. И … жизни в его глазах не было, они были пронзительны и пусты, словно глаза дешевой китайской пластмассовой куклы…
Когда рука моя рванулась к висящему на поясе револьверу, моему «последнему шансу» он бросился. Бросился он — и бросился от него, спиной вперед, стараясь выиграть хоть бы долю секунды. В голове было только одно — только бы не упасть. Все происходило в жуткой тишине — ни крика, ни воя, ни рева…
Когда до Джо, или того, в кого он превратился, было метра два, я выхватил из кобуры револьвер. Восемь патронов.357 в барабане с «охотничьими» пулями со сточенной головкой давали мне вполне реальный шанс — это если успеть. А я видел, что я не успевал. Катастрофически…
Все происходило словно в кино, в покадровом просмотре, время замедлилось до предела. Вот до одержимого остался метр. Вот я, не успевая прицелиться выше, жму на курок, вот револьвер дергается, и тяжелая отдача больно бьет мне в руку — усиленный «охотничий» патрон и двухдюймовый ствол — это не шутки…
Истошный вой одержимого словно разорвал пространство — время на микронную долю секунды замерло вовсе, а потом снова пошло, но уже на нормальной, бешеной скорости…
Выпущенная мной пуля попала одержимому — называть его Джо было уже нельзя, потому что это был не он, это был одержимый — в ногу, чуть ниже коленной чашечки. Страшно взревев, он припал на раненую ногу, инерция несла его вперед, на меня. Я начал уходить влево, чтобы по крайней мере находиться со стороны его слабой руки — но уйти от захвата не успел. Махнув рукой, он все-таки схватил меня и увлек за собой — в воду…
В воду полетели мы оба — поскольку находились на самом краю платформы парома. Единственной моей мыслью было — не выронить револьвер, хотя толку от него в такой ситуации — не было. Паром стоял у самого берега, глубина тут была — футов пять, не больше. Грязная, пахнущая гнилью и солярой вода сомкнулась надо мной…
Первым моим действием — чисто инстинктивным — я взмахнул руками — и почти сразу же выскочил как пробка на поверхность, отхаркиваясь и отплевываясь грязной водой…
Первым делом, я бросил намертво зажатый в руке пистолет на паром — здесь он мне ничем не мог помочь, а для того, чтобы выбраться, нужны было две свободные руки. Руками вцепился в край платформы парома, она выступала над водой на фут, краем газа заметил бегущих к парому морпехов, подтянулся — и тут кто-то вцепился в мою штанину — не в ногу, а именно в штанину. Видимо, в воде, не имея твердой почвы под ногами, одержимые чувствовали себя неуверенно… Твою мать!
Сначала я изо всей силы лягнул назад ногой — со всей силы, с какой только мог. Одержимый меня не отпустил — но я хотя бы выиграл секунду времени и не дал озверевшей твари вцепиться мне уже в ногу…
За спиной раздался плеск воды и рев — одержимый всплыл на поверхность, и хотя он был ранен — опасность сохранялась. Стальная платформа парома загудела под ногами бегущих людей…
Одержимый на мгновение отпустил мою ногу, видимо рассчитывая перехватиться поудобнее — и тут сухо треснул выстрел. Я сгруппировался, изо всех сил цепляясь за край платформы парома и ожидая нового рывка одержимого, но… рывка не было. Только тихо плескалась вода…