— Отход!!!
Феррисом командовать было не нужно — прижав к себе пустую трубу гранатомета, судорожно хватая ртом раскаленный воздух, он ввалился обратно в просторное офисное помещение, где жар от реактивной струи все еще опалял лицо и остро пахло пороховой гарью. Следом, в дверь, вкдущую на галерею, юркнул Конрой, рухнул на пол, перекатился, пополз к двери — и тут разразился ад…
Когда попадаешь под огонь крупнокалиберного пулемета — это страшно. Но еще страшнее — когда крупнокалиберный пулемет лупит по тебе с расстояния двести метров — а ты лежишь на полу и не можешь ничего предпринять, кроме как смотаться…
Вертолетчик счел нужным немного отлететь от здания — метров на двести, чтобы дать себе возможность маневра, на случай если какой-то идиот вновь придумает садануть из РПГ. РПГ-7 — штука серьезная и при попадании может завалить даже более крупный, армейский вертолет, что боевики генерала Айдида с блеском продемонстрировали в Сомали. Пилот этого вертолета в Сомали не был — но про произошедшее там знал из первых рук и предпочел поостеречься. Этих нескольких секунд, необходимых для того, чтобы вертолет отошел от здания на двести метров и развернулся для стрельбы из пулемета, хватило для того, чтобы ползком преодолеть большую часть расстояния до лестничной клетки. А потом ударил крупнокалиберный пулемет…
В комнату как будто ворвался ураган, безжалостно срывающий с места, расшвыривающий, разрушающий. Или какой-то великан вдруг принялся все крушить кувалдой. Грохот стоял просто оглушительный, он подавлял, он заставлял вжаться в пол и застыть, надеясь что град пуль не перережет тебя пополам. Вертолетчик не видел, откуда именно по нему выстрелили из гранатомета — поэтому, поворачивая вертолет, накрывал огнем весь этаж. Идущие по верху смотровой галереи толстые перила из напряженного бетона (они помимо прочего выполняли роль силового элемента для венчающего крышу заостренного купола) частично принимали на себя энергию изрыгаемых сплошным потоком пуль — но полностью погасить ее были не в состоянии. Пули летели дальше, пробивали перегородки, пробивали насквозь мониторы, в клочья разносили копировальные аппараты и другую офисную технику. Маленький офисный мирок вдруг наполнился сталью, грохотом, пылью, летящими осколками. Часть пуль долетала даже до двери, которая только что захлопнулась…
— Все целы?
На Ферриса было страшно смотреть — белое как мел лицо, одна щека рассечена каким-то осколком и кровь капает на пол, изгвазданный камуфляж, дикие, безумные глаза. Остальные выглядели немногим лучше…
— Твою мать, твою мать, твою мать! — к Феррису вернулся дар речи…
— Этот парень что сегодня, встал не с той ноги? — скептически поинтересовался кто-то.
— Давайте вниз! — Конрой вспомнил, что за ним командование — быть готовым к встрече с одержимыми! Не светиться!
— Мы что, не всех сегодня перестреляли? Конрой резко повернулся — и шутник пристыжено умолк.
— Эй, а ведь тот парень больше не стреляет…
Конрой прислушался — в голове словно бухал огромный паровой молот, тяжело отдуваясь и обрушивая всю мощь громадного молота на раскаленную докрасна железяку…
— Черт, а ведь точно…
— Может у него топливо кончилось? — предположил Феррис — не может же он часами висеть в воздухе?
— Или он ждет, пока кто-нибудь из нас высунет свою долбанную задницу чтобы трахнуть ее пятидесятым калибром — рявкнул Конрой — пошли! Живо вниз!
Вот и дверь, закрепленная тросом. А что за ней — непонятно…
— Давай! — Конрой встал с одной стороны двери, держа наготове автоматическое ружье, еще один пехотинец со штурмовой винтовкой — с другой стороны. Стафф-сержант Феррис, который смог отлепить руки от гранатомета только на седьмом этаже начал ослаблять трос…
Уоллес, Луизиана Вечер
29 июня 2010 года
Руки «святого отца», целившиеся мне в горло, скользнули по подбородку — и ушли вниз, судорожно цепляясь за разгрузку. На таком расстоянии промахнуться было невозможно — все три пули попали в цель, «святой отец» с хрипом повалился на пол моторхоума в шаге от меня, сшибая стол. Показалось, что я даже услышал, как пули входят в живую плоть…
Времени нет. Совсем нет. Для того, чтобы «общине» прийти в себя, потребуется три-пять секунд, потом они начнут штурм трейлера. Оружие у всех под рукой…
Решение пришло мгновенно — я вскинул пистолет и высадил все оставшиеся в барабане патроны — их было пять — по лобовому стеклу моторхоума. Грохот выстрелов в замкнутом пространстве трейлера больно ударил по ушам, стекло моментально покрылось густой, белесой сетью трещин, разбегающихся от пулевых отверстий. «Святой отец» ещзе попытался схватиться ослабевшими руками мне за ногу — но остановить меня он не мог. Подхватив пулемет — мою единственную надежду в предстоящей схватке, я как бык рванул вперед. Бежать пришлось пригнув голову — потолок в моторхоуме был не такой уж высокий. Две секунды мне потребовалось на то, чтобы разрядить в стекло все, что оставалось в револьвере и подхватить пулемет, еще секунда — на то, чтобы перепрыгнуть через поваленный сто, еще какие-то вещи. На четвертой секунде я перевалился на переднее пассажирское кресло — спинка его была сложена. На пятой секунде дверь в трейлер начала открываться — а я изо всех сил саданул обеими ногами по искалеченному лобовому стеклу моторхоума — и оно вывалилось наружу, трескаясь и разваливаясь, впуская в фургончик тьму. На шестой — вслед за стеклом в темноту вывалился и я, моля бога, чтобы около моторхоума не притаился привлеченный светом и выстрелами одержимый. Если он там есть — ему удастся серьезно покалечить тли убить меня, у него будет несколько секунд форы, а одержимому этого вполне достаточно. На седьмой я больно ударился спиной о землю, ушел в перекат. На территории стоянки послышался первый выстрел — куда стреляли, было непонятно, по мне стрелять еще не могли. На восьмой секунде, я перекатился по земле и сунулся в карман — за гранатой. На девятой — зубами выдернул кольцо и на десятой — упреждая выстрелы из ворвавшихся в вагончик сектанта резким движением метнул стальной шарик гранаты назад, целясь по выбитому окну моторхоума…