— Предлагаю — вперед, в лоб по переходу. Только под ноги смотреть. Дойдем до надстроек, дальше чистим — сверху до низу…
Особой опасности от перехода я не жду — вот в помещениях такое может быть… Скорость реакции одержимого раза в два превышает скорость реакции среднего человека, а теснота и плохая освещенность корабельных помещений сделает первую же ошибку — последней.
— Согласен…
Хорошо все-таки то, что если я и попал в это все дерьмо — так я попал в него с человеком, с которым раньше служил, который учился у тех же инструкторов что и я и поэтому понимает меня с полуслова. В одиночку было бы намного хреновее…
Винтовку оставил здесь — все-таки не рискнул просто так ее оставить на виду и положил в угол, на пол, а перед ней поставил кресло, чтобы хоть с порога видно не было. В другой угол комнаты положил баул с вещами — нам его тоже не дотащить. Снял со спины Сайгу, примкнул магазин. Первый патрон уже был в патроннике. Чем еще хороша Сайга — тому, кто привык к автомату Калашникова, переучиваться почти не придется — то же самое …
— Двигаемся…
Шаг за шагом, у возможных укрытий — а их на палубе полно — особое внимание. Палец, в нарушение техники безопасности постоянно лежит нам спусковом крючке. Людей по нашим прикидкам здесь быть не может, только одержимые — а с одержимым секунда, даже миллисекунда промедления с выстрелом может оказаться роковой. Опасные, быстрые твари, что ни говори. Может, тут проще будет — эти еще не видели вооруженных людей и им негде было учится в отличие от городских. Но городские часто сытые — а эти голодные. Очень…
— Слева, за корпусом!
Корпус — здоровенная катушка с тросом, трос этот используется в небольшом кране, что на палубе, зачем точно этот кран нужен — не знаю. Но самое главное — что за этим выкрашенным в ярко-желтый цвет корпусом что-то лежит, похожее на кучу грязного тряпья…
Прижался спиной к ограждению, осторожно тронулся вперед. Палец на спусковом крючке, ствол направлен в сторону угрозы. Если одержимый виден — он уже не так опасен, опасно неожиданное нападение. А этот и не шевелится — дохлый, что ли…
Сначала я даже не понял, что я вижу, не осознал. Какая-то куча, мерзко воняющая, не похожая по очертаниям ни на человека, ни на любое другое живое существо. Еще и мухи над ней — хотя откуда здесь, за километры от берега — мухи, скажите на милость?
Пригляделся — и аж тряхануло в душе, какой-то комок неприятный к горлу подкатил. Эта куча, лежащая сейчас на палубе — когда-то была человеком. А сейчас человеческого осталось в ней очень немного — кто-то ее неслабо объел, оставив только голову и часть туловища. Те же ошметки, тряпье — это обрывки формы, почерневшие от крови…
Бр-р-р… Аж поплохело, хотя в Ираке такого понавидался… Например — пацана, убитого и превращенного в мину кто-нибудь видел? Нет? А я — видел…
— Идем дальше… — сказал и сам удивился своему голосу…
И снова — шаг за шагом, сначала смотришь, куда ставишь ногу, потом осторожно ставишь ее, переносишь на нее свой вес, смотришь — влево, вправо в поисках опасности. Прошел несколько шагов — замираешь на месте, прикрываешь движение тех, кто идет за тобой, пусть это всего один человек. Мик преодолевает ту же дорогу, которой минуту назад прошел ты, хлопает по спине, мол — я здесь. Потом идешь снова ты — а он тебя прикрывает со спины. Медленный, в чем-то даже с виду смешной способ передвижения — но только так можно обезопасить себя от внезапного нападения. Попади вы в такую ситуацию — посмотрю я на вас…
Дошли. Надстройки — внешне почти целые — высились перед нами и, глядя на них снизу, с палубы, было даже страшновато. Стальной, окрашенный в белое остров высотой с пятиэтажный дом — как и все на этом танкере надстройки подавляли своими размерами. Сколько там всяких помещений, где можно укрыться — не сосчитать. На всего двое, на минимальную зачистку всего этого хозяйства может время до конца дня уйти. А ведь еще есть машинное, там вообще — ж..а. Теснота, темнота, настоящий стальной лабиринт, смертельный для неопытного человека…