— Приложите большой палец и повторяйте за мной: я, Виг Такер, принимаю условия соглашения. Здоровье и безопасность изделия гарантирую.
Такер сделал все, что от него требовалось, и агент удовлетворенно спрятал карту во внутренний карман пиджака.
— Теперь, когда все формальности улажены, пара слов о препаратах, — сказал он, аккуратно открывая кейс.
— В смысле, о наркотиках?
— О препаратах, мистер Такер, — осторожно поправил его Спин. — Мистер Ройсс рекомендовал давать ей комбинацию не ниже А2С2.
В кейсе с логотипом “Няня Момо” лежало два десятка ампул и столько же одноразовых шприцев.
— Этого вам хватит на первую тестовую неделю, — сказал Спин. — Если потребуется более высокая доза, наши агенты…
— Стоп, вы ничего не путаете? — вытаращив глаза, Такер рассматривал маркировку А2С2. — У нас уже есть одна девочка, она получает А5С4…
— Особое распоряжение служителя Ройсса, — спокойно повторил мужчина в очках. Беспокоится было не о чем: контракт уже был у него в кармане, все остальное — это не его проблемы.
— Она что, буйная? — нахмурился Такер. — Почему такие сильные нар… препараты?
— Не буйная, отнюдь. Просто невосприимчивая, — пояснил агент. — С нашими изделиями не бывает проблем.
— Ладно, — устало произнес полный мужчина, отмахнувшись от мысли, что ему только что впихнули сомнительный товар. — Когда я получу ее?
— Она уже здесь, мистер Такер, — улыбнулся Спин, кивком указав на небольшую капсулу, стоящую в дверях.
— Давайте ее сюда. Надеюсь, она такая же, как в анкете? Моя дочь обожает фиолетовый цвет.
— Она еще прекраснее, чем в анкете, — заверил агент, вводя код на дисплее капсулы.
Крышка приоткрылась с мягким шипением, обнаруживая внутри не что иное, как самую настоящую куклу. Дизайнеры «Няни Момо» поработали на славу, облачив девушку в сияющее, в тон волосам, платье, а на голове сконструировав нечто, напоминающее гору взбитых сливок. Изысканный макияж, скрывающий следы почти что недельного заключения и допросов, коротко остриженные аккуратные ногти, а за правым ухом маленький штамп собственности корпорации. Сати Лаллеман была неузнаваемой.
Одаренность, попытка сбежать из комнаты для допросов, а затем бесконечное падение в черноту — это последнее, что она помнила о своей прошлой жизни. Однако, это было далеко не все. Там, за разбитым ею пуленепробиваемым стеклом, произошло еще кое-что, до смерти испугавшее теперь уже служителя Лидо Ройсса, а заодно и весь протекторий. Сати убила аниматуса. Задушила голыми руками. Потребовалась целая неделя «воспитательных разговоров» и манипуляций с ее сознанием, прежде чем Сати забыла о нечеловеческой силе, на которую была способна.
Держать ее в тюрьме до достижения шестнадцатилетия было опасно, поэтому Лидо, используя всю свою власть, настоял на том, чтобы Сати немедленно отдали в одну из семей с самой плохой репутацией. Он назвал это «программой перевоспитания».
Сиделки, получающие сильные наркотики, живут не больше двух-трех лет, и к моменту своей смерти почти полностью утрачивают волю к жизни. С таким раскладом юная особа, уничтожившая аниматуса — что, вообще-то, считалось невозможным — больше не представляла опасности.
***
— Ты мой подарок? — спросила маленькая рыжеволосая девчушка.
Происходящее категорически отказывалось помещаться в гудящую и тяжелую, словно свинцовый шар, голову Сати. Пышная кровать с балдахином, в изголовье которой лежало около десятка подушечек, полки с игрушками, трюмо, ажурные шторы, воздушные шары… Сати однозначно находилась в детской комнате. Интерьер был выдержан в тошнотворной розово-фиолетовой гамме, исключением из которой были ярко-рыжие волосы большой куклы, что сидела в углу комнаты.
— Ау, ты меня слышишь? — повторила девочка, вновь раздражающе вторгаясь в поле зрения Сати.
— Ты кто? — вместо ответа хрипло спросила она. Жутко хотелось пить, а еще больше — закрыть глаза и не видеть всего этого безобразия.
— Я — твоя хозяйка, и меня зовут Лагуна, — гордо представилась девочка. — Папа подарил тебя мне на день рождения.
«Хозяйка? Подарил?!» У Сати больше не оставалось сомнений: из нее сделали сиделку.
Раньше срока, в обход закона. Тут не обошлось без влияния мелкого ублюдка Лидо. Слезы обиды тотчас же навернулись на глаза Сати, но титаническим усилием воли она заставила себя успокоиться. Пусть на смену слезам придет старая добрая ненависть к протекторию и всему Метрополю — с ней Сати уже научилась уживаться.