Когда они вышли за территорию школы, вампир спросил:
— Почему ты его защитила?
Девушка подняла на него усталые глаза:
— Я знаю, что он не такой. Душевная боль может даже из святого сделать дьявола. – тихо сказала она, посмотрев в сторону стадиона, где наверное отходил после приличной взбучки Шурик. – Уже было достаточно того, что ты его побил. Поверь, то что он меня ударил – слишком малая вина, для того, чтобы его убивать.
Александр поморщился:
— И эта святая простота – вампирша? Знала бы ты, какие грязные были у него мысли. Я жалею, что послушался и не убил его. В мире стало бы на одного засранца меньше. – сказал он.
«Я тебя создал, и не могу позволить кому-то причинить тебе вред…»
— Если бы ты его убил, я потеряла бы веру в тебя. – отозвалась Лолита, зябко ежась. Все-таки на улице мороз, а она была без пальто. Александр обратил на ее жест внимание.
— Замерзла? Пойдем, я доведу тебя до школы, а то еще кто-нибудь привяжется. – через силу улыбнувшись, сказал он. Ярость все еще не стихала. Девушка кивнула.
Аня зашла в помещение, в котором ей сразу стало тепло. Александр остался за воротами, чтобы не светиться.
Анна поднялась на этаж, к кабинету биологии. Уроки уже начались. Она постучала, и услышав учительское: «Войдите!», толкнула дверь. В классе были все, кроме пресловутого Леонова.
— Вы к кому? – спросил ее биолог, явно не узнавая девушку. По комнате пробежал шепоток. Одноклассники удивленно таращились на девушку. Аня пригладив волосы так, чтобы не было заметно следа от удара, замявшись, сказала:
— Ну…я вообще-то сюда, к своему классу. – сказала она.
— Да? А мне почему-то казалось, что вы не учитесь в этом классе. – почесал в затылке учитель. – Странно, что я вас не заметил… Ваша фамилия? – вдруг спросил он.
— Ровенская! – выпалила Аня. Биолог поправил очки, и близоруко пригляделся к ней:
– А, ну точно! Надо же, вы так изменились, просто не узнать. Ну ладно, садитесь. – разрешил он.
Девушка быстро прошла на свое место и села, ловя на себе удивленные взгляды одноклассников.
— Ты где была? – шепотом попеняла ее Лена.
— Э-э..у врача. Живот разболелся. – выкрутилась Аня, доставая тетрадь и ручку. Голова нестерпимо болела, кожа становилась горячей на месте удара. Чтобы хоть как-то уменьшить жар, девушка достала из сумки влажную салфетку, и осторожно, чтобы никто не видел, приложила к гематоме. Стало чуть легче, хоть и не до конца.
По классу каким-то образом разошлась весть (девушка даже знала каким), что Аня уходит из школы. На перемене все сгрудились у ее парты.
— Ань, почему ты уходишь?
— Аньк, что с тобой стало? Ты потрясно выглядишь!
— Ань…
Девушке захотелось зажать уши ладонями и завопить. Она зажмурилась, и Лена, верно расценив этот жест сказала:
— Так, ребята, разошлись. Я вам сама потом расскажу.
Публика недовольно загалдела, но подруга была непреклонна:
— Я уже все вам сказала. Брысь все.
Зеваки все же разошлись. Елена подсела к Ане.
— Что с тобой? Тебе плохо? Выглядишь ты неважно. – сочувствующе сказала она.
— Да. Мне что-то нехорошо.— сказала она. – Понимаешь, я в обморок упала в туалете, и головой слегка раковину задела. — она осторожно приоткрыла гематому. Ленка громко охнула, но тут же зажала себе рот рукой.
— Ты…ты…тебе нужно срочно домой! – прошептала она.
— Думаешь…— начала Аня, но тут раздался дикий крик Кати Морозовой – старосты класса.
— Ребят, Павлика нашли на стадионе, в бессознательном состоянии! Его кто-то очень сильно избил! – крикнула она. По кабинету пронесся тревожный гул. Аню по спине продрал мороз.
Тут в кабинет вошла классная руководительница – Розальда Михайловна.
— Так, дети! – зычно крикнула она. – Без паники! Все с ним в порядке. Жив. Сейчас мы все едем в больницу! Все без исключения!
Аня похолодела. Нет уж, такого счастья ей не надо.
— Лен, я не поеду. Мне плохо. Я домой. Скажешь тогда Розе? (так они сокращали имя их классной). – прошептала Аня подруге.
— Хорошо. – ответила Лена. – Только ты осторожней, а то еще свалишься в пути.
— Угу. – пробормотала Анне. Едва урок закончился, она побежала в раздевалку, и одевшись, выскользнула из школы. Девушка решила пройтись пешком до своего дома. Шапку она одевать не стала. Морозный воздух приятно холодил висок. Волосы девушки трепал зимний ветер, заставляя их кружиться вокруг нее в безумном танце. Анне вдруг захотелось пробежаться. Зимняя погода бодрила ее. Девушка сорвалась с места, и побежала по направлению к дому.
На улице почти никого не было. Все люди были на своих работах. Лишь редкие прохожие скользили мимо, подобно серым теням. Спустя пять минут, девушка запыхавшись, остановилась. Она огляделась, и удивилась. Аня была на остановке, где обычно сходила с автобуса, когда ехала домой.
«Но ведь даже на автобусе ехать минут двадцать…» — озадачилась она. «А я бегом…и прошло всего-то пять минут… ну и ну, оказывается, я еще не знаю всех особенностей своего тела.»
И она, подтянув сумку на плече, медленно направилась к дому.
========== Новая…школа? ==========
— Боже мой, Аня! Как ты могла так удариться?! – всплеснула руками Евгения Андреевна, рассматривая гематому на лице дочери.
— Мам, понимаешь, я…ну в общем, я кажется в обморок грохнулась. Я была в туалете, руки мыла. Я упала, и похоже раковину задела. – девушка улыбнулась, стараясь успокоить мать, которая видимо собралась вызывать ей «скорую помощь». Наверное выражение лица Анне помогло, и мать вздохнув, сказала:
— Что ж, иди переодевайся, и ложись на диван. Я тебе примочку сделаю.
— Угу. – кивнула Аня. Она знала, что мамины примочки очень действенны. Когда Алинка в детстве случайно налетела глазом на ручку двери, процедуры Евгении Андреевны убрали ее фингал за два дня.
Переодевшись в домашнюю одежду, Аня прошла в мамину комнату, и растянулась на диване, прислушиваясь к своим ощущениям. Голова уже не кружилась, лишь слегка побаливала, но само место повреждения сильно пекло.
«Черт, ну и тяжелая же рука у него…» — подумала она, чуть дотронувшись холодными после улицы пальцами до гематомы.
— Так, все готово!
В комнату зашла мать, неся с собой тазик с водой, и много разных пузырьков с лекарствами и маслами.
— Ничего, дочь, сейчас мы тебя как следует «примочим», и дня через три будешь как новенькая. – улыбнулась она.
— Это хорошо. – сказала Анне. – Вот только завтра придется идти в новую школу, как солдат после войны.
Мать махнула рукой.
— Да ничего страшного. Поверь, твоей красоты это повреждение не испортило. Ты у меня просто красавица. – она чмокнула дочь в щеку. На что та хмыкнула:
— Да уж. Хочется верить.
— Ну что, начнем? — спросила Евгения Андреевна, макая вату в одну из настоек.
— Угу. – кивнула Анне.
Александр шел к «обители вампиров». Его мысли занимали две вещи: ужасная злость к надутому качку и абсолютное непонимание действий, совершенных Аней.
«Она настолько отзывчива и милосердна, что это грозит перейти в наивность», — озадаченно думал он. «Был бы я на ее месте, прикончил бы этого ублюдка даже не задумываясь. И как у этого гада рука на нее поднялась?!» — Александр сжал кулак. «Это существо совершенно доверчиво, и не приспособлено к жизни. Как щенок или котенок, которого еще не били жизненные трудности. Черт, не окажись я случайно поблизости, страшно подумать, что с ней стало бы. Ну ничего, завтра она уже будет с нами.» — он зашел в старинное здание, захлопнув за собой тяжелую дубовую дверь.
Аня поднялась с дивана, и подошла к зеркалу.
— Мда, выгляжу я не блестяще…— озадаченно протянула она.— Но…в конце концов могло бы быть и хуже. – постаралась найти положительную сторону во всем этом девушка. Она посмотрела в окно. Лена и остальные одноклассники наверняка сейчас томятся в больнице у Леонова.
«Впервые мне выпала возможность кого-то судить.» — подумала она. — «Ведь скажи я Александру прикончить Павла, он убил бы его даже глазом не моргнув. Этот человек настолько же жесток, насколько добр. Что меня поразило, так это борьба в нем противоположностей. Я чувствую, что это очень хороший человек, настолько хороший, насколько это наверное возможно для вампира, но…порой на него даже страшно смотреть. Словно в нем просыпается кровожадный демон.» — девушка вздохнула.— «Но…наверное еще никому в жизни я не доверяла так, как этому вампиру. Почему? Хороший вопрос. Возможно потому, что еще никогда не замечала в нем ни малейшей фальши по отношению к себе.»