Существо неподвижно стояло, вперившись индиговым взглядом в Лолиту. Через пять минут ноги девушки затекли от постоянного напряжения, и она сделала шаг назад. Внезапно раздался резкий, оглушительный крик, не то человеческий, не то птичий. Девушка поспешно зажала уши руками, и посмотрела на птицу. В глазах Сирин теперь горела лютая ненависть, прожигая время и пространство, накаляя воздух. Руки с изящными тонкими пальцами были сжаты в кулаки, и длинные птичьи когти впивались в ладонь. На землю из пораненных рук капала кровь.
— Тише, тише. Спокойно. – пробормотала Аня, медленно пятясь назад. Пронзительный крик снова расколол тишину оранжереи, звоном отражаясь от стеклянных стен. Стальными когтями мороз прочертил борозду на коже Анны. Тогда, не тратя время на лишнее сопротивление, девушка развернулась, и побежала в глубь искусственных тропиков, и везде ее сопровождал пронзительный крик птицы, которая словно летела за ней, на деле даже не умея подниматься в воздух. Трещали ветки, множество колючек царапали одежду и кожу, но девушка продолжала бежать, зная, что если она остановится, то будет или съедена, или сама с диким воплем выбежит из оранжереи, тем самым опозорившись самой и предав других. Крепко сжав зубы, чтобы не дай бог не завизжать, она продолжила пробираться через кусты и заросли. Тут девушка резко остановилась. Крик прекратился, словно птица затаилась. Значит она ее видит. Значит…
Вдруг на девушку сверху обрушилось что-то тяжелое. Аня вскрикнула, стукнувшись головой о землю.
Когда зрение сфокусировалось, она обнаружила, что лежит на земле, а Сирин нависла над ней, поставив босую ногу, скованную золотым браслетом ей на плечо. Индиговые глаза пылали тем же диким гневом, но кулаки сжаты не были, и разодранные ладони кровоточили.
Увидев, что Аня очнулась, существо снова издало пронзительный крик.
— Хватит. – тихо сказал Аня, чувствуя слабость и ужасную боль в затылке. Она не знала, понимает ли ее птица, но страх куда-то исчез, сменившись странным безразличием. Наверное, сильно ударилась.
Сирин склонилась над девушкой прицеливаясь. Она явно собиралась пронзить своими когтями артерию Лоле. Та терпеливо ждала своей участи, не находя в себе сил, чтобы даже возразить.
Но вдруг движение смертоносных кинжалов замедлилось, и вместо жестокого, злобного выражения, на лице появилась нежная дымка, сделав его абсолютно невероятным по своей красоте. Девушка расширила глаза. Неужели такое чудо существует на самом деле? Нет, не может такого быть. Ангелы, сколь прекрасны они ни были бы, никогда не сравнятся в прелести с этим существом.
Сирин подцепила когтями прядь волос Лолиты, и медленно поднесла ее к носу.
«Она сейчас меня съест» — обреченно подумала Аня, зажмурясь, и ожидая конца. Тут она почувствовала, что ее руку сжала чья-то гладкая ладонь, а через мгновение Анна уже стояла на ногах, слегка пошатываясь. Как и ожидалось, ударилась она очень неудачно, и теперь весь мир плыл перед глазами. Едва видя куда идет, девушка следовала за тянущей ее за руку птицей. Ровенская услышала плеск воды, и поняла, что снова находится у фонтана. На негнущихся ногах она прошла к нему, и села на бортик. Чувствуя под собой опору, Аня слегка успокоилась. Сирин села на землю у ее ног, и опустила голову, увенчанную тюрбаном, девушке на колени, закрыв глаза. Казалось, она уснула.
Анна сидела, боясь пошевелиться. С одной стороны, ей было страшно, ведь неизвестно было, раздумала Сирин ее убивать, или нет, но с другой, девушка боялась спугнуть птицу.
Спустя несколько минут беспробудной тишины, над деревьями раздалась первая дрожащая нота, перешедшая в абсолютно неземные, фантастически прекрасные звуки. Анна завороженно слушала пение Сирин, совершенно не замечая, что тело уже затекло от неподвижности. В этой песне были скрыты все тайны, все до единой. Земля, вода, воздух, все лунные и подлунные секреты миров стали вдруг открытой книгой. Душа Лолиты словно расправила крылья и взмыла вверх, к вершинам спокойствия, блаженства и безмятежности. В памяти мелькнул вспышкой момент, когда она в детстве стояла под цветущим деревом, с которого от ветра непрерывно сыпались белые нежные лепестки, и пыталась поймать хотя бы один из них, но все время промахивалась. Такая детская досада, что слезы непрошенным дождем лились из глаз, а лепестки все падали и падали…
«Останься со мной» — безмолвно звучало в песне. «Останься, и ты забудешь все горести…останься, и тебе не придется ни о чем жалеть. Будь со мной, и ты уйдешь от всех бед, будь моей, и ты станешь счастлива…»
Изящные длинные пальцы перебирали волосы Лолиты, и стирали с лица дорожки слез, которые почему-то катились из глаз.
«Не плачь орхидея, останься со мной…твои беды уйдут, сгинув под пеленой…» — слышала в мелодии Анна, и от этих щемящих звуков едва не останавливалось сердце, то трепеща от восторга, то сгорая от страданий и тоски.
Внезапно голос Сирин дрогнул, но после зазвучал еще сильнее, но в нем теперь слышались ноты боли, отчаяния, и страха. Анино существо тут же откликнулось на эту резкую перемену. Девушка ощутила сильнейший страх… нет, это чувство было едва ли меньшим, чем ужас.
Птица поднялась на ноги, и отошла на несколько шагов. Дальше глазам Ани предстало кошмарное зрелище.
Нежные руки Сирин дрожали, а через несколько секунд сотрясалось все тело, но она продолжала петь, хотя теперь в голосе музыка соединялась с криком боли. Раздался отвратительный треск, с каким лопается кожа и разрывается сырое мясо, и из спины существа полезло что-то большое и громоздкое. Анна онемела от ужаса, и не в состоянии пошевелить даже рукой, смотрела на это дикое мучение.
Из горла Сирин вырвалась наверное самая высокая нота из существующих. Вместе с кровью. Алой, насыщенной, словно лепестки розы, словно летний закат, словно сама жизнь. Она тонкой лентой змеилась по подбородку, спускаясь на нежную шею, и терялась под туникой.
Сильный ветер взметнул Анины волосы. Это раскрылись огромные крылья, красные и мокрые от крови. Большие, перламутровые, жемчужные.
Голос слабел с каждой секундой.
«Вот и настал мой счастливый конец…моя орхидея, я одел свой венец…» — слышалось Лолите. Птица пошатнулась. Девушка вскочила, и бросилась к ней. Сирин взяла ее за руку, но едва удерживала вес ее ладони.
«…мое наслаждение в смерти моей…свобода от тела…тебя нету в ней…» — прошелестел последний шепот ветра в закрытой наглухо оранжерее. Рука разжалась, и птица упала на землю. С душераздирающим треском сломались кости в крыльях и Аня, не выдержав, закричала. Темнота поглотила ее, стирая все ощущения и звуки.
— Лолита!…Лолита, ты слышишь меня?!…Лола! – словно сквозь туман донесся до девушки панический писк Киры. Она трясла ее за плечо.
Аня открыла глаза, и увидела над собой смертельно бледное испуганное лицо подруги.
— Кира…— выдохнула она.
— Ты жива, так ты жива! – она схватила ее в охапку, и сжала так, что Анне послышался треск собственных ребер.
— Кира! Задушишь! – прохрипела она. Тут в поле ее зрения оказалось безжизненное тело, лежащее, словно тряпичная кукла.
— Нет!…— прошептала она, и вскочив, бросилась к Сирин. Она была мертва. Прекрасное лицо выражало неописуемое страдание. От этого сердце Лолиты словно сжала ледяная рука.
— Нет…— снова, словно на автомате повторила она. Послышался топот множества ног. В оранжерею стали заходить зрители и судьи. Главный судья гневно топал к ним, остановившись возле Киры, грозно навис над ней:
— Зачем вы зашли в оранжерею! Вы должны были оставаться снаружи! Здесь птица Сирин — самая кровожадная на всем Крите! Вы понимаете, насколько это было опасно! – гневно распинался он. Кира молчала. Тут судья осекся, скользнув взглядом по Лолите и неподвижно лежащей птице.