Он кивнул и чуть порозовел.
— Православный. Дед меня правильно воспитал. Я не ждал от себя совсем… Узнал бы дед — ух бы он…
К счастью, православие — едва ли не самая распространенная религия в Необходимске, так что кое-что я о ней знала. Они там и правда считали, что помыслы смущают душу и могут оттолкнуть царствие господне!
Но ведь любую фразу можно понимать двояко, у любой палки два конца. Меня этому шеф научил.
Кроме того, на примере Галины Георгиевны я только что видела, до чего может довести покаяние за нечаянную мысль. Не допущу, чтобы это случилось с Эльдаром! А значит, надо сейчас быстро что-то придумать.
— Так ведь у вас там кто-то сказал — «борьбу с помыслами Господь засчитывает за мученичество», — нашлась я. — Вы удержались! Не все ли равно, по какой причине? Если вам эта причина кажется недостаточно хорошей, тогда просто постарайтесь в следующей раз быть лучше! Я уверена, что вам любой ваш батюшка то же самое скажет! А я со своей стороны считаю, что прощать вас не за что. Мало ли, о чем вы думали. Главное, что не сделали.
Волков даже распрямился от моих слов. А потом сказал:
— Вы правда так считаете?
— Правда, — твердо заверила я.
И подумала, что надо спросить потом у Марины. Она ведь тоже верующая, хоть и другой конфессии. Она в этом разберется лучше, чем я.
Волков нерешительно, неловко улыбнулся.
— Я еще вам хотел сказать вчера… К вам короткие волосы идут. Только вы совсем другая.
Я хотела спросить, в каком смысле другая, в хорошем или плохом, но мне самой стало неловко, и я только выдавила:
— Спасибо.
Явно не зная, как еще поддержать разговор и куда себя деть, Волков повернулся к стопке журналов, которая, как всегда, лежала у шефа на столе. И тут же неподдельно оживился.
— Ого! — сказал он как-то совсем непосредственно. — Это что, «Знание — сила» за этот год? Можно посмотреть?
Я пожала плечами.
— Конечно.
Как выяснилось, зря я ему разрешила. Потому что как только Волков взял из стопки верхний журнал, раздался дикий мяв.
Эльдар вскрикнул, я ахнула, а маленький рыжий клубок вышмыгнул из-за стопки, прыгнул Эльдару на плечо, взметнув со стола ворох бумаг, затем соскочил вниз, в направлении полуоткрытой двери.
— Как он здесь… — начала я, но быстро сменила пластинку: — Лови его!
Запоздало: Эльдар уже ловко, едва ли не в прыжке развернулся к двери и кинулся вслед за котенком с нечеловеческой скоростью. Ну да, конечно нечеловеческой, наверное, часть оборотневых рефлексов оставалась при нем и в этой форме!
Я бросилась следом, но опоздала: по ушам ударил еще более дикий мяв и топот вниз по лестнице.
Галопом спустившись вниз, я увидела Волкова: будущее светило инженерного дела сидел на последней ступеньке и очень бережно прижимал что-то к груди.
— Ты его не задушил? — ахнула я, от волнения переходя на ты.
— Нет, — Волков вскинул на меня сияющие глаза и чуть отодвинул от груди широкие ладони, показывая укрытого под ними котенка. — Он… мурлычет.
Я наклонилась ближе. Трудно поверить, но котенок, только что поднявший такую суматоху, и в самом деле мурлыкал! Да так громко, что слышно было даже на расстоянии. Кроме того, его синие глазенки глядели весьма самодовольно.
Страннее всего было то, как он умудрился выбраться из детской. Я могла бы поклясться, что мы заперли дверь! Специально, чтобы не допустить именно такого случая!
Тем временем из столовой начали выглядывать удивленные гости.
— Да уж, весь в тебя, Мурчалов! — с иронией сказала Вильгельмина Бонд. — Не мог не заявить о себе!
— Только погодите, его ждут великие дела! — довольно проговорил шеф.
Этой ночью я проснулась от сна, которого почти не запомнила. Вроде бы в нем меня хватали какие-то огромные грубые руки. И еще вокруг были лабораторные шкафы и пробирки. И еще что-то.
Среди ночи в комнате было тихо. За окном деревья слабо шелестели последней листвой. Желтая, начинающая увядать с одного бока луна смотрела на меня из верхнего угла оконной рамы.
Бухало сердце. На ногах лежала какая-то тяжесть.
Медленно и аккуратно я села на кровати. Тяжесть недовольно развернулась из клубка, подняла головенку и открыла маленькую пастюшку, широко зевнув. Василий младший. Надо же. И ведь на ночь мы его опять заперли, тут я сама это проверила!
Но я была очень рада своему сводному братишке. Без него лежать без сна было бы куда неприятнее.
Мне пришлось гладить его всего несколько секунд, прежде чем он заурчал. В лунном свете его шкурка казалась серой, как у шефа.