Как всегда бывает при резкой и внезапной боли, к горлу на секунду подступила тошнота — которая тут же сменилась волной всепоглощающей, душной ярости.
Дальше не помню, как я дралась, помню только, что в результате меня сдерживало шестеро (одна из них, кажется, особенно дебелая дама), и что, прежде чем они дотащили меня в лабораторию, им пришлось связать меня кожаными ремнями.
Наверное, мне повезло, что никто и в самом деле не выбил мне зубы. Но в тот момент я не расположена была считать хоть что-то из случившегося везением.
И вот теперь я стояла, пристегнутая к поставленным на попа весам или, может быть, еще какому-нибудь приспособлению, сверля взглядом противоположную стену — и себя саму в зеркале.
Кроме меня, кажется, в комнате никого не было: мою голову тоже примотали к весам, это мешало обзору, но я не слышала никаких звуков и никаких запахов, кроме химических.
Минуты тянулись. Священная ярость берсерка начала понемногу успокаиваться, и на смену ей пришла тянущая и ноющая боль в вывернутой руке, а также тяжелое гудение в голове. Наверное, меня все же приложили сильнее, чем показалось. Вдобавок, от кляпа болела челюсть, и нестерпимо раздражала слюна, текущая вниз по подбородку.
Вместе с болью вслед за яростью явился страх.
Я наконец сообразила, что нахожусь в глубочайших городских трущобах, в самых застенках преступной организации, которая до этого посмела организовать нападение на полицию и ни за что ни про что убила троих человек. Конечно, шеф знает, где я — но я ведь не знала, что стало с шефом! Насколько сильно ударил его этот человек в ботинках? Цел ли он?
Увы, у котов куда более хрупкие животы, чем у людей: у них нет там мышечного каркаса. Умело направленный пинок под ребра может кота даже убить. И с этой грязной шерстью никто не поймет, что Василий Васильевич генмод (или никто не поймет, что он генмод из уважаемых; ведь бывают и нищие, из тех, что промышляют грабежом и разбоем), не окажет ему помощь!
Кроме того, ведь в моей кошелке, во внутреннем кармане, остались деньги, шефу положить их некуда. Как он доберется домой, если ему не то что за извозчика, за трамвай заплатить нечем?
Или, может быть, эти воры не забрали кошелку, а оставили ее валяться на улице? Как же, держи карман шире!
Но тут я поняла, что беспокоиться о шефе сейчас не время — лучше побеспокоиться о себе. Потому что как раз в этот момент дверь в лабораторию заскрипела, отворяясь.
Человека, который вскоре вошел в поле моего зрения, я не знала. У него было красивое, породистое лицо с благородными чертами, седые усы двумя клинышками, чуть волнистые седеющие волосы, уложенные на косой пробор, и очень цепкий, навылет, взгляд, под которым мне сразу же захотелось слиться воедино с железной подставкой.
Он был одет в белый лабораторный халат, из-под которого виднелась жилетка хорошего костюма с золотой цепочкой от часов. Вот только рубашка под этой жилеткой была красной — вульгарный вкус, как говорит шеф.
— Хм, хм! — проговорил он, глядя на меня. — Молодая, здоровая… Говорите, сама забрела к нам?
— Так точно-с, Илья Ильич-с, — подобострастно ответили ему откуда-то сбоку. Тон совершенно не походил на бандитский, но по голосу я узнала все того же типа, который стоял позади меня и назвал упитанной. В отличае от типа в щегольских сапогах, его я так и не видела. — А потом уж так ругалась, так ругалась, когда мы ее крутили!
Ругалась? Не помню, чтобы я ругалась. Кричала — это да. А впрочем, не поручусь, могло быть всякое.
— Раздеть бы ее да проверить… — раздумчиво проговорил Илья Ильич — чем-то это сочетание имени и фамилии показалось мне знакомым, но точно вспомнить, где я его слышала, мне не удалось.
Зачем это они собрались меня раздевать?!
— Не рекомендую-с! Кусается. Вы ее хлороформчиком сперва…
— Рекомендация не лишена смысла, — негодяй потер подбородок. — Но, к сожалению, у меня мало опыта усыпления хлороформом. Могу нечаянно усыпить ее на более долгий срок, чем требуется. Время дорого. Скоро стемнеет, а истинное полнолуние как раз сегодня.
При чем здесь еще полнолуние?! Сектанты какие-то, хотят принести меня в жертву? Может быть, для этого и раздеть хотят — проверить, девственница ли?
На какой-то момент я испытала почти облегчение: чокнутых сектантов, наверное, можно обвести вокруг пальца. Например, притворюсь, что сама рада-радешенька стать жертвой, или притворюсь, что я совсем тупая дурочка, они ослабят контроль, и тогда…
— Надо подождать доктора Златовскую, — решил Илья Ильич. — Она в этом разбирается лучше меня. Когда она обещала быть?