Теперь я рассмотрела ее значительно лучше.
Дама была одета очень, очень опрятно и немного старомодно — это бросалось в глаза в первую очередь. Знаете, бывают люди, у которых одежда словно отутюжена и накрахмалена за пять минут до выхода из дома? Вот она была из таких. Во вторую очередь становилось понятно, что одежда эта очень богатая — но только если внимательно приглядеться. Мне стало это понятно лишь по текстуре ткани: такое редко увидишь в мануфактурных магазинах, где я предпочитаю одеваться!
И только я обратила на это внимание, как тут же заметила и другое: платье и болеро дамы были пошиты очень, очень давно. Не «слегка старомодное», а «очень старомодное» — но настолько простой и элегантный покрой, что за двадцать или тридцать лет не вышли из моды! Или мне так показалось? В моде ведь я не особенно разбираюсь. Хватит, налепила уже ошибок! Надо прекращать делать о людях выводы по внешности.
Но вряд ли я могу ошибиться, если скажу, что глаза нашей гостьи смотрели неожиданно молодо, ясно. Такие взгляды иной раз называют лучистыми.
Дама улыбнулась нам, показав ямочки на щеках.
— Доброе утро, господин Мурчалов! — сказала она. — Вы еще более пушисты, чем мне о вас рассказывали!
У нее был чуточку по-старушечьи надтреснутый, но все равно на редкость приятный голос. Впрочем, это я помнила еще по кладбищу.
— Рад, чрезвычайно рад визиту! — промурлыкал шеф, вскакивая на стол перед посетительницей. — Если я не ошибаюсь, Байстрюк Галина Георгиевна?
— Ваша осведомленность делает вам честь, — сказала дама. — Польщена! Не думала, что через столько лет после ухода от дел меня все еще будут узнавать!
— Как же не узнать самую знаменитую женщину Необходимска? — спросил Мурчалов.
— Самую богатую, вы хотите сказать? — улыбнулась Галина Георгиевна. — Вы мне льстите! Состояние Татьяны Афанасьевны, вероятно, побольше моего.
Ничуть не смутившись меркантильного оборота, которое приняло обсуждение, шеф уселся на стол и обернул хвостом передние лапы.
— Если говорить об оборотах ее кумпанства — безусловно. Если говорить о ее личном состоянии… Но прошу меня извинить за невольно допущенную неделикатность!
— Нет, что вы, это я позволила себе вульгарность, — возразила Галина Георгиевна. — Слава богу, в моем возрасте уже можно позволить себе что угодно, за исключением лишней чашки кофе за ужином! Но перейдем к делу. У молодого известного специалиста вроде вас их наверняка множество, не хочу отнимать время.
— Для вас времени у меня сколько угодно, — склонил голову шеф.
Я знала, что он не лукавит: хоть я и не занималась делами последнюю неделю, нетрудно было понять, что в сыщицкой работе царит затишье, раз шеф всего себя отдал организации детской для своего котенка.
— Позвольте представить вам мою ассистентку, Ходокову Анну Владимировну, — продолжал шеф. — Я безусловно доверяю ей, при ней вы можете говорить, как если бы мы с вами были наедине.
Шеф всегда произносит эту фразу перед клиентами, мне бы уже надо было к ней привыкнуть. Но в этот момент что-то во мне неожиданно запротестовало.
Недосуг, однако, было разбираться: госпожа Байстрюк уже улыбалась мне во все ямочки и протягивала руку в кружевной перчатке для рукопожатия. Пришлось пожимать и тоже изображать ответную улыбку.
«Наверное, она на самом деле какая-нибудь гадина, — мрачно подумала я. — Самая богатая женщина Необходимска! Не может быть, чтобы разбогатела на чем-то честном».
— Не хотите ли чаю? — продолжал Мурчалов.
— Благодарю вас, будет очень кстати.
Не дожидаясь просьбы шефа, я развернулась и отправилась на кухню.
И это после слов о доверии!
«Да нет же, — сказала я себе, спускаясь на кухню. — При чем тут это? Ты всегда делаешь чай, когда приходят богатые клиенты!»
Почему-то на середине лестницы на первый этаж я чуть не разрыдалась. Потребовалось нешуточное усилие воли, чтобы взять себя в руки. Может быть, все же не стоило мне сегодня выходить из своей комнаты…
Нет! Хватит! Хватит прятаться от всех!
Вот и с Волковым так с самой нашей переделки не осмелилась поговорить — хотя шеф несколько раз передавал мне его просьбы о встрече, а один раз даже принес письмо, которое я не читала.
В кухне хозяйничала Антонина, прибираясь после завтрака.
Она бросила на меня непроницаемый взгляд — в подпольных карточных боях нашей экономке цены бы не было — и вручила уже готовый поднос с чаем и сладким печеньем.
— Работаете уже?
— Да, — ответила я.