— Знаете что, стерегите их тут на всякий случай, — шепотом сказал я, спрыгивая с наружного подоконника. — А я пойду протелефонирую в ЦГУП, чтобы они прислали еще двоих-троих для ареста.
Я как раз вспомнил, что видел на углу телефонную будку, идти до которой быстрее, чем возвращаться в гостиную Кахетьева.
— А если они через парадную дверь?..
— Не волнуйтесь, мимо Прохора не пройдут!
С этими словами я начал спускаться вниз по лестнице.
Нет, может быть, телефон и не такое плохое изобретение. Если бы не он, пришлось бы все-таки рискнуть проводить арест с Травушкиным… А зачем мне скинутый в запале с лестницы инспектор?
Глава 26
Как красть картины — 9
Я все думал — как это крысы покажут и расскажут нам перемещения матушки? Не могут же они объяснить словами. Или написать докладную записку. Или отчет. Однако наша с Пастуховым пернатая союзница заверила нас, что волноваться не о чем.
— Приходите завтра на то же место, приносите для крыс угощение — и все будет в лучшем виде. Они любят пироги с мясом.
— Точно все будет? — спросил недоверчивый Дмитрий.
— А то как же! — с гордостью ответила сова. Потом подумала немного, щелкнула клювом и сказала: — Иногда может больше времени потребоваться, чем один день. Но все равно что-то они да доложат.
Мы условились о завтрашней встрече и расстались.
За стенами склада к тому времени совсем стемнело. Из-за низкой облачности небо светилось розовым, как это часто бывает в Необходимске с тех пор, как на всех улицах сделали электрическое освещение. Я еще помню, что, когда я был ребенком, можно было увидеть звезды, не выезжая в пригород. Дед пару раз брал меня на крышу летними ночами, где Александр устанавливал для нас телескоп…
Елена коротко попрощалась с нами и улетела, растаяв в этом розовом тумане бесшумным призраком: так уж летают филины, никакого тебе хлопанья крыльев. Нам с Пастуховым выпало добираться более прозаическим способом, одновременно молясь, чтобы не наткнуться ни на какую банду из тех, что заправляют разными уголками складской территории.
— Ты как, Мурчалов? — неожиданно спросил Пастухов.
Наверное, я выглядел совсем в воду опущенным, раз уж даже суровый пес решил меня поддержать!
— Превосходно, — заверил я. — Волнуюсь за успех нашего предприятия, только и всего.
— Ну смотри… — протянул Пастухов. Затем у него хватило такту добавить: — Да, знаешь, для меня эти крысюки тоже сомнительны.
Тут я мог только согласиться. Методы общения с ними, разработанные Еленой, не вызывали у меня особого доверия. Чем дальше, тем больше я начинал подозревать, что для нашей новой знакомой это расследование было не более чем интересной игрой. По крайней мере, так я читал по азарту в ее глазах, по едва заметному пощелкиванию клюва…
Нет, в игре не было ничего плохого. Как-то Вильгельмина, хлопнув коньяку после особенно головоломного дела, обвинила в том же самом и меня.
«Беда с тобой, Мурчалов, — сказала она тогда. — Ты и умница, и молодец, и в психологии понимаешь хорошо. Вот только для тебя все наши дела — развлечение, не более. Не нужно оно тебе на самом деле».
Мне тогда захотелось обидеться на партнершу и наставницу, да что-то не очень получалось. «Зря ты так, — сказал я ей. — Если я в деньгах не нуждаюсь, так это не значит, что я не воспринимаю беды наших клиентов серьезно!»
Бонд только головой покачала. «Воспринимаешь ты серьезно, но у тебя и у них серьезность разная».
А теперь вот я ее понял, и понял, что она имела в виду. Для меня это дело с поиском заговорщиков внезапно стало личным, наболевшим. Расследовал я его с не меньшим желанием, чем раньше, но прежний азарт схлынул. Впервые подумалось: я хотел начать карьеру с громкого дела, такого, чтобы все услышали о сыщике Мурчалове. Но разве о таком деле, как это, расскажешь? Ради чего — чтобы обострились отношения между людьми и генмодами?
А еще я никак не мог поверить в матушкино участие.
Говорят, у генмодов, большинство которых имеет только одного родителя (я имею в виду, разумного родителя), особые отношения с семьей. Может быть, и так. Лично я теперь надеюсь, что мой собственный сын видит во мне и надежного конфиданта, и мудрого наставника, и старшего друга. Однако с собственной матерью я никогда не мог похвастаться такими же отношениями. Она всегда старалась быть со мною ласковой, но чаще казалась довольно далека от меня. Мои лучшие воспоминания о детстве — это часы, которые я проводил в кабинете деда, гоняясь за солнечными зайчиками.