— Слушайте, — он вдруг посмотрел на меня, как будто ему в голову пришла удачная идея. — Марина пригласила меня на свадьбу, но идти совершенно не хочется. Я пытался потихоньку войти и передать ей подарок, но с ней даже встретиться не удалось!
— Да, — засмеялась я, — Марина в осаде до самой церемонии, с ней так просто не увидеться!
— Так может, вы передадите? — он достал из кармана какой-то сверток. — Вместе с моими поздравлениями. Вы ведь все равно остаетесь.
— Ну уж нет! — я замотала головой и даже выставила перед собой руки, чтобы показать, насколько нет. — Марина вас пригласила, значит, хотела вас видеть! Так что придется вам страдать. Максимум помощи, на который можете рассчитывать — составить вам компанию здесь, в саду.
Волков пожал плечами и убрал сверток в карман.
— Что ж, попытаться стоило. Но если вы составите мне компанию, страдать я не буду, — предупредил он.
— Да вы никак галантным становитесь! — я взяла его под руку.
— Уроки этикета, будь они неладны, — сказал он с совершенно неподдельным раздражением. — Сами знаете, пришлось ускоренные курсы пройти, чтобы получить гимназический аттестат.
Об этом я тоже знала.
— Но ваша компания почти искупает то, что я пропущу сегодня учебу, — вдруг сказал Волков неожиданное. Это прозвучало уже не как дежурный комплимент, а искренне. Я с удивлением подняла на него глаза. Он тоже смотрел на меня с некоторым изумлением, хмурясь, как будто видел впервые.
Мне опять стало смешно.
— Ну тогда спасем друг друга! Кстати, я подозреваю, что раз некоторые гены у нас с вами общие, то и аппетит, наверное, схожий?
Как по команде, в животе у нас обоих заурчало. Я ведь не ела с тех пор, как уехала из дома, а это было уже несколько часов назад.
— Видимо, — пробормотал Волков.
— Так пойдемте совершим набег на кухню флигеля, — предложила я. — Ничего, кроме бутербродов и молока, там не достанешь, но кухарка меня знает и выдаст их без проблем.
— Бутерброды и молоко — это прекрасно, — твердо сказал Волков.
И мы отправились в набег.
Особняк был построен лет пятьдесят назад и, по тогдашней моде, в обширном бальном зале здесь устроили широкие арочные окна — скорее, стеклянные двери, — выходящие прямо в парк. Конечно, из-за них отопления зала влетало в копеечку, зато во время балов их можно распахивать, чтобы танцующие не задохнулись.
Сегодня никто пока не танцевал, однако окна все равно были распахнуты — видимо, чтобы придать торжественности минуте. Благо, солнечная сентябрьская погода позволяла. Марина и Никифор Орехов стояли прямо перед ними, напротив чиновника городского магистрата — седого благообразного господина в очках. Я очень сильно подозревала, что его выбрали именно по принципу благообразности.
Седой господин держал в руках полный городской герб в виде красивой бляхи, золотой с синей эмалью. Пояса астролябии поблескивали, кораблик на верхушке разбрасывал солнечные блики.
— Брак — это величайшее таинство и ответственность… — начал он, и я как-то сама собой прекратила слушать.
Хотя многие слушали; даже шеф, который взял с собою Прохора, чтобы я могла «вдоволь повеселиться», по его собственному выражению, и сейчас сидел у него на руках, выглядел растроганным.
Но мне интереснее было смотреть на молодых — а они правда выглядели молодо, Орехов не казался старше своей невесты ни на день. Маринино белое платье с красными акцентами на юбке и рукавах шло ей чрезвычайно. Даже рубины у нее в ушах, которые показались мне куда более холодными, когда я их мыла, вспыхивали в ярком свете осеннего солнца теплым алым огнем. Бутон розы, приколотый у Марины на груди (в соответствии с первоначальной задумкой, он должен был стать единственным ее украшением) не соперничал с этими рубинами, а дополнял их. В общем, получилось неожиданно гармонично: нельзя сказать, чтобы Марина поступилась своими идеями, лишь бы потрафить будущей свекрови!
Кстати о Татьяне Афанасьевне. Богатейшая женщина Необходимска не стояла, как большинство присутствующих, а сидела — точнее, восседала — в глубоком, похожем на трон кресле, развернутом вполоборота к жениху и невесте. Создавалось ощущение, что все действо развивается исключительно ради нее.
Она была одета в платье из черно-золотого бархата, волосы прикрыты старомодной штучкой из белого кружева — понятия не имею, как она называется! Татьяна Афанасьевна родила сына поздно, сейчас ей уже заходило под семьдесят, но в этом помпезном наряде она выглядела старше… или, скорее, так: она выглядела женщиной без возраста.