…Наверное. Может быть, Марина права, и я просто любовь плохо понимаю? А еще недаром везде говорится — стерпится-слюбится?..
И поверх всей этой сумятицы моих мыслей главный вопрос: о каком браке может идти речь, когда я не знаю даже, не связан ли мой так называемый суженый с международной преступностью!
Когда-то давно Необходимск был лишь небольшим поселением в устье реки Неперехожей. От нас начинался торговый путь в Сарелию, которая в те времена не имела иного выхода к морю. Тогда на острове Сторожевом, что находится на некотором отдалении от устья, стояла гигантская крепость, защищающая город.
Крепость и сегодня там: частично она по-прежнему используется нашим военно-морским флотом как оборонительный рубеж, частично — отреставрирована, и туда пускают посетителей за плату. Пока мы плыли к Сторожевому, обогнали еще несколько рейсовых пароходиков, которые только туда гостей и возили.
Программа развлечений Орехова предусматривала посещение крепости для желающих. Однако я уже была там несколько лет назад с экскурсией от пансиона, и повторять мне особенно не хотелось: насколько помню, ничего интересного там не было. Куда интереснее мне показалось прогуляться по другой части острова, почти совершенно безлюдной. Оттуда должен быть виден силуэт крепости во всей красе — будет что нарисовать!
(Разумеется, я не брала с собой красок, но взяла альбом и карандаши.)
Однако и шеф, и Марина решили присоединиться к экскурсии, причем шеф абсолютно беспардонно ангажировал помощь Марины по тасканию себя в сумке. Оказалось, что на мой импровизированный пленэр мне придется идти одной — не считая еще нескольких гостей парохода, которые также выбрали одинокий способ времяпрепровождения. Но мне вовсе не хотелось ни к кому из них присоединяться! Я только убедилась, что Серебряков у выхода с трапа присоединился к той группе, что собиралась на экскурсию — а сама отправилась в другую сторону.
Солнце светило так же ярко, как рано утром, погода стояла такая же превосходная. Покинув белоснежную группу гостей парохода — почему-то все они последовали примеру Марины и оделись в белое; должно быть, такую форму одежды диктовали какие-то светские правила, о которых я понятия не имела, — я направилась подальше, в холмы.
Остров Сторожевой невелик, деревьев на нем почти не растет. Не потому, что семена их не занесло ветром, ведь материк не так далек. Просто большую часть военные извели, чтобы не мешали прострелу. Однако густо поросшие сочной зеленой травой холмы, в которых тут и там раскиданы белесые камни, тоже красивы.
Я отошла от парохода на порядочное расстояние и оказалась примерно в середине острова, на вершине одного из холмов. Крепость осталась по правую руку от меня. Расстояние и ракурс скрыли новейшие постройки, и отсюда была видна только та часть, которая могла бы послужить декорацией для исторической пьесы. По левую руку сверкающим шелком лежало море.
Увидев поднимающийся из травы пологий валун, я решила, что ничего лучше и ждать нельзя. На нем я и обосновалась с альбомом.
Свет падал самым подходящим образом, облака на небе не давали солнцу палить, и укрепления были видны во всей красе — чего еще желать?
Того, что я пропущу отход парохода, я не боялась: для гостей должны были подать три гудка перед отплытием. Кроме того, я была уверена, что ни шеф, ни Орехов без меня не отплывут.
Крепость я набросала довольно быстро, потом, задумавшись, начала рисовать другое: Марину на палубе в ее легком белом платье (еще я дала ей кружевной зонтик, который увидела как-то в витрине модного магазина и подумала, что никогда в жизни не смогу позволить себе выкинуть столько денег на такой пустяк), шефа, играющего с Васькой, Прохора, читающего газету… Потом зачем-то нарисовала мальчика, Коленьку, покойного сына Галины Георгиевны Байстрюк. В прошлом году мы с шефом расследовали появление его «призрака». Конечно, выяснилось, что никакого призрака не было, а был образ, созданный с помощью сложной оптической машины.
«Призрак» рисовался с портрета мальчика, точнее, с эскизов к этому портрету, оставшихся у наследников художника. И настолько они, эти эскизы, были точными и живыми, что мальчика удалось воссоздать со всеми подробностями, даже в движении.
Еще тогда мастерство художника меня восхитило. А сейчас я подумала — удастся ли мне когда-то добиться такой же детализации?
Нет, конечно. Покойный Аврелий Чернокрылов был гением. А у меня одна задача: рисовать портреты подозреваемых и свидетелей достаточно быстро, чтобы шеф мог ими воспользоваться в расследовании. Для этого той точности, с которой я уже рисую, вполне достаточно. На красоту, художественность, выразительность мне и не стоит претендовать — лишь бы лица можно было узнать.